Критика собственности публиковалась и до Адама Смита, но крайне редко и производила куда меньшее впечатление, чем может показаться по современным переизданиям. «Утопия» сэра Томаса Мора, предтечи коммунистической мысли, описывает идеальное общество, в котором государство регулирует все стороны жизни, хозяйство основывается на принудительном труде, а «частной собственности у них нет»[234]. Но это сочинение относили скорее к области побасенок, а не политической теории. В XVII веке трактаты против собственности распространяли диггеры, коммунистическая группа, вождем которой был Джерард Уинстэнли, но во времена Смита о них уже мало кто помнил. Их значение преувеличили позднейшие социалисты.

Некоторые полагают, что первым современные нападки на собственность начал Ж.-Ж. Руссо, сочинение которого «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» содержит следующий знаменитый пассаж: «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить “Это мое!”и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы себе подобным: “Остерегитесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли – для всех, а сама она – ничья”»[235].

Этим «в течение столетия питался пыл революционеров и социалистов», написал Питер Гэй[236]. Но политическое влияние Руссо на современников, возможно, преувеличено. Оно определенно уступало его влиянию на академический мир ХХ века. Можно даже усомниться в том, что его идеи так сильно, как это предполагалось, повлияли на французскую революцию. В 1760-х годах Руссо больше года прожил в модном изгнании в Англии, но там его знали больше как автора рискованных романов, сочинений о музыке и теории воспитания. Его, одетого в американский кафтан и дикарскую меховую шапку, принимали в Лондоне как знаменитость, а не philosophe, пожалуй даже как ранний образец радикального шика[237].

Адам Смит прочитал «Второе рассуждение» Руссо и опубликовал его разбор в Edinburgh Review. Взгляды Руссо не произвели впечатления на Смита, который вежливо отверг ученые притязания женевского мудреца. «С помощью своего стиля и философских хитросплетений он сделал так, что рядом с ним проповедник расточительности Мандевиль кажется воплощением чистоты и нравственности в духе Платона»[238]