Частная собственность – компромисс между нашим стремлением к неограниченной воле и признанием того, что другие обладают сходными желаниями и правами. Это способ быть свободным и «защищенным от свободы других», как писал Джеймс Бойл, профессор права Американского университета[15]. В наши дни неприкосновенность частной жизни стала завидным благом, и американские суды раскопали право на нее в намеках и положениях конституции. Но очевидно, что неприкосновенность частной жизни недостижима без предваряющего ее уважения к частной собственности.

Права – это защита от государства, а собственность – могучий оплот против государственной власти. В обществе, уважающем и защищающем собственность, последняя всегда распределена, строго говоря, неравномерно, и она столетиями представлялась в качестве выражения власти; тем не менее, подобно любым подлинным правам, право собственности защищает слабых от сильных. Европейских иммигрантов когда-то поражало в Соединенных Штатах то, что мелкая собственность здесь защищена не хуже, чем крупная. («Закон этой страны устроен так, что каждый может безопасно владеть своей собственностью, – сформулировала оказавшаяся в Мэриленде группа переселенцев из Германии. – Самый жалкий человек здесь защищен от притеснения самых могущественных»[16].) Новых иммигрантов восхищало то, что в Соединенных Штатах можно приобретать собственность, не давая взяток. Сегодня призыв к защите прав собственности в странах «третьего мира» – это не попытка помочь богатым. В защите собственности нуждаются не те, у кого есть доступ к счетам в швейцарском банке. Она нужна малым и ненадежным пожиткам бедняков. Этот ключевой момент превосходно сформулирован в первой и лучшей из социальных энциклик католической церкви. В Rerum Novarum (О положении трудящихся), опубликованной в 1891 году, папа Лев XIII написал, что «главное основание социализма, общность имущества, следует всецело отвергнуть, ибо это причинило бы вред именно тем, кому должно бы принести пользу»[17].

Институт частной собственности играет ключевую роль и в установлении справедливости в обществе. Это один из главных аргументов в его пользу, однако на связь частной собственности и справедливости указывают крайне редко – главным образом потому, что социальная справедливость понимается как распределение уже существующих благ. Неравенство приравнивается к несправедливости. И все же именно власть частной собственности делает людей ответственными за свои действия в сфере материальных благ. Эта система гарантирует, что люди на практике узнают последствия своих действий. Собственность ограждает нас и, кроме того, окружает нас зеркалами, обращающими на нас последствия нашего собственного поведения. И бережливый, и расточитель, как правило, получат по заслугам. В силу этого общество, основанное на частной собственности, движется к институционализации справедливости. Как сказал профессор Джеймс К. Уилсон, собственность – это «мощное противоядие против необузданного эгоизма»[18].

Собственность – это к тому же и наиболее миролюбивый из институтов. В обществе, основанном на частной собственности, блага можно либо добровольно выменять, либо создать упорным трудом. Пока государство защищает права собственности, блага нельзя просто отнять силой. Более того, общество, правовые институты которого поощряют создание богатства, представляет меньшую угрозу богатству соседей. Напротив, в соседних обществах с коллективной собственностью будут процветать шайки грабителей и налетчиков. Кроме того, частная собственность позволяет стране достаточно разбогатеть для того, чтобы защититься от агрессивных соседей, что снижает вероятность конфликтов.