– Это потому что у матери малышки с вероятностью в девяносто процентов тоже первая группа крови, – поделился гематолог, почти безболезненно взял у меня кровь в кабинете и аккуратно сложил все пробирки в чемоданчик. – ДНК-тест будет готов через семьдесят два часа. Мы сможем отправить вам его курьером.

– Было бы неплохо, – слабо улыбнулась я, раскатывая рукав деловой рубашки.

– Людмила Пална, а Слава наш родственник? – Тихо просила Женя, когда за врачами закрылась дверь кабинета.

– Есть огромная вероятность, что да, – кивнула я. – Он может быть сыном Коли.

– А кто он такой? – Раздалось от двери. Я не сразу заметила, что в кабинет проскользнул Славик.

Мы с Женей замерли на несколько секунд. Мда, неудобно получилось. Нехорошо. Если сейчас тест ДНК выдаст то, что мы с этим мальчиком родственниками не являемся, смогу ли я отказаться от него в своей жизни? Оказывается, за последний час я уже свыклась с мыслью, что у меня есть родной племянник, а значит и Еська теперь тоже моя родственница. Если Вера выживет, то я все равно не смогу их бросить.

Решение пришло в доли секунды. Даже если мальчик не Колькин, пусть он об этом никогда не узнает. Я развернула к нему одну из фотографий, что стояли на столе. На этом фото были папа и Колька. Фото было сделано на вокзале, когда брат вернулся из армии. Тогда он тоже был в форме, так что Славе тут тяжело было ошибиться.

Мальчик несмело прошел к столу, взял в руки рамку, с минуту разглядывал ее и поднял на меня вопросительный взгляд.

– Это мой брат Николай, – грустно усмехнулась я. – Он умер почти четырнадцать лет назад и… он твой отец.

Слава с размаху сел на вовремя подставленный Женей стул, вцепившись побелевшими пальцами в фотографию.

– То… то есть, мама не врала? – В его глазах появились слезы, которые он быстро сморгнул. – Мой отец – не пьяница какой-то, а вот… ваш брат? – Ошеломленно спросил он.

– Да, – кивнула, изо всех сил сдерживая эмоции. – И это значит, что ты – мой родной племянник.

Славка прикусил губу, пытаясь освоить только что полученную информацию.

– А… если мама умрет, вы не отдадите нас в детский дом? – Выдавил он из себя.

Я едва сдержала ругательства.

– Господь с тобой, – выдохнула. – Конечно, не отдам. У нас большая семья, вы бы в любом случае не оказались в таком месте. Вон, у Евгении спроси. Она тоже твоя тетя.

Мальчик громко всхлипнул и со всей силы вцепился зубами в собственную руку, пытаясь сдержать рыдания. Я тут же подорвалась и бросилась к нему, чтобы успокоить. Не представляю, сколько напряжения до сих пор было у него внутри, но, кажется, только сейчас он понял, что находится в полной безопасности.

Я выдернула у него из руки рамку с фото, бросила ее на стол и прижала мальчишку к себе, чуть покачивая. Говорить что-то было излишне, поэтому я просто молча ждала, когда он успокоится. Женя, пробормотав что-то о делах, деликатно вышла из кабинета, оставив нас вдвоем.

Минут через десять Славик затих, уперевшись лбом в мое плечо.

– Как мне теперь вас звать? – Глухо спросил он, не спеша показывать мокрое лицо.

Я тихо хмыкнула.

– Тетей Людой, или тетей Люсей, – я погладила его по голове. – А еще мне от тебя нужна информация.

– К-какая? – Он вывернулся у меня из рук, быстро вытер лицо и уставился на меня с независимым видом.

– Ты сказал, что помнишь бабушку. Она умерла? – Осторожно спросила я. Мало ли, какая у ребенка психологическая травма может быть.

– Четыре года назад. Она хорошая была, хоть они с мамой и часто ссорились, – скривился он. – Бабушке не нравилось то, что мама… верит кому попало.

– Ясно. А кого-то из родственников еще знаешь? – Склонила я голову набок.