Любопытно, что чем больше коллективных дел мы затевали, тем больше находили возможностей для их реализации. Однажды после праздничного застолья (в которых теперь с большой охотой стали принимать участие не только работники школы, но и их мужья и жены), возникло желание создать хор и вокальную группу. И тут выяснилось, что учитель труда Н. Д. Громов не только хорошо играет на баяне, но обладает абсолютным слухом, а учительница биологии М. Р. Шаманская прекрасно поет и владеет навыками дирижирования.

На занятия хора стали ходить почти все учителя. Каково же было потрясение коллег из других, более крупных и именитых школ, когда во время городского смотра самодеятельности открылся тяжелый занавес дворца культуры «Энергетик» и наш хор грянул: «Во ку-, во ку-у-знице, во кузнице молодые кузнецы». Мы спели еще две народные песни, потом вышли две прелестных учительницы, А. Т. Кожевникова и Т. В. Михайлова, два нежных и сильных сопрано, которые спели дуэтом два старинных романса. Были еще выступления. В результате наш ансамбль, неожиданно для всех, был награжден грамотой победителя городского смотра.

Уже к концу учебного года коллектив наш было не узнать. Это был коллектив, за плечами которого было множество больших и малых дел, в которых каждый смог показать, на что он способен. В результате совместного и достаточно напряженного труда каждый педагог понял, что только в единстве всех нас – сила каждого. Теперь уже не возникало необходимости «осаживать» директора, потому что директор вместе со всеми впрягался в общие дела и тянул как коренник…

Конфликты по-прежнему случались, но были редкими, мелкими и в нашем стремительном движении вперед практически незаметными.

Всё было бы хорошо, если б не некоторые хозяйственные хлопоты, которые отнимали слишком много сил. Известно, что школы, как и церкви и дворцы культуры, в хорошие времена строили на высоких и сухих местах. А моя школа была расположена под крутым пригорком; и, поскольку она была принята в эксплуатацию моим предшественником без внешнего благоустройства, то весенние талые воды и потоки осенних дождей заливали нас и создавали много проблем. Денег же на хознужды, как всегда, давали мало.

Но самым беспокойным объектом была школьная котельная, работавшая на угле. Квалифицированных кочегаров на нищенскую зарплату (34 руб. 50 коп. в месяц) найти было невозможно, поэтому приходилось брать случайных людей, не имеющих никакой квалификации и, как правило, сильно пьющих. Неудивительно, что предаварийные ситуации возникали, как минимум, по два раза в месяц: в ночь после аванса и в ночь после «получки».

Дабы предотвратить аварии я в таких случаях надевал спецовку и сам становился на вахту в котельную. Такие ситуации всегда происходили под утро, и кидать уголек мне приходилось потом целый день, а то, случалось, и сутки, и двое, пока штатные кочегары не протрезвеют. Из-за вечной возни с кочегаркой я не мог нормально заниматься учебно-воспитательным процессом, вынужден был бросить учебу в Братском УКП Иркутского политехнического института, куда поступил в качестве студента-заочника энергетического отделения. А когда в январе 1964-го мне понадобилось выехать в Иркутск на трое суток, случилось худшее: к моему возвращению школа была полностью разморожена.

В лютый мороз я пришел в школу и увидел нечто ужасное: все батареи отопления были разорваны изнутри водой, превратившейся в лед, возле батарей валялись кучи чугунных осколков; время от времени некоторые батареи продолжали рваться со звуками орудийных выстрелов.

Все до единой, 200 батарей, пришлось заменять. Заменить-то заменили, но больше ничего не сделали, хотя кочегарку можно было заменить электробойлером-автоматом. Денег на это требовалось немного, но власти найти их не могли. Поэтому через год у нас произошла новая авария, и теперь 200 чугунных батарей с Урала пришлось самолетами (!) доставлять в Братск. Деньги снова нашли, но только – на ликвидацию аварии, а не на модернизацию. Мне все это стало надоедать…