И утром и после смены Злобина переодевалась в инструменталке. А если не ходила в столовую в этот день, то и обеденный перерыв коротала там. Она очистила уголок, какой-то ящик приспособила вместо стола, накрыв его тряпицей. Рядом – табуретка. Стены обклеила газетами. Наколотила гвоздей для чистой одежды и полотенца. Пообедает, возьмет в руки книгу, читает. Тихо и довольно уютно в уголке Злобиной.

В бытовой половине шум и гам до потолка и дым коромыслом. Наспех расправившись с содержимым своих «тормозков», монтажники усаживались вокруг стола и азартно резались в «козла» и дымили папиросами. Они как будто забывали о существовании женщины в бригаде.

Но сварщица напоминала о себе. Она не врывалась в мужскую половину, не шумела-не ругалась, – но как только кончался обеденный перерыв, Злобина откладывала книгу и звала всех на «трассу», первой выходя из бытовки.

Бригадир, конечно, сам заядлый доминошник. И если партия подходила к концу, Константин, от призывов на работу новенькой, только багровел и ещё отчаяннее лупил по столу костяшками домино. «Подумаешь, пять минут раньше, пять минут позже?.. Поменьше перекуров, и наверстаем время…».

Сначала монтажники делали вид, что не замечали аккуратности Злобиной. Потом стали шутить: «Маленькая, а на деньги, жадная, работать идет побыстрее…». Или: «Работа дураков любит…».

Нинка же как будто не замечала косых взглядов и подначек. Уже через пару дней, как обычно придя на работу раньше всех, бригадир ещё издали увидел, что дверь бытовки распахнута настежь. Подойдя поближе, он был приятно удивлён: полы были вымыты в бытовке добела. Роба развешена, аккуратно сложены бумаги в шкафу, воздух свежий, по-домашнему уютно стало в бытовке.

«Сразу чувствуется женская рука», – приятно подумалось Бутыгину.

Он подошёл к двери инструменталки и осторожно постучал: хотел поблагодарить Злобину. Но на стук он услышал резкое: «Нельзя». Константин повернулся и прошел к себе, подумав: «переодевается, наверное». Подходили и другие рабочие. Бригадир указывал им на их сапоги, чтобы отряхивали с ног лишнюю грязь.

Изменилось и отношение к работе: когда в обед монтажники, как всегда, забивали «козла», а Злобина вышла в точное время из бытовки и направилась на трассу, бригадир встал. Спутав костяшки домино, скомандовал:

– Кончай базар! —

А после работы Илюха с мотком электрокабеля на плече открыл дверь инструменталки и тут же резко захлопнул, негромко чертыхнулся.

– Ты чего? – с усмешкой спросил Титов.

– Э-э! – морща лицо, Илюха махнул рукой. – Наша «НЗ» там, это самое… переодевается…

Титов озорно кивнул:

– На то он и есть – Неприкосновенный Запас – не трогай и не беспокой! —

Все дружно засмеялись.

С тех пор так и пристала кличка к Нинке Злобиной «Неприкосновенный Запас» – в смысле – не беспокоить, а не в смысле запас продуктов на чёрный день.

_______________-

Как ни аккуратно вели себя монтажники, в бытовке на другой день было всё по-старому. Наследили изрядно, на краю стола кто-то оставил клочок газеты с недоеденным обедом, на полу окурки…

На другой день во время распределения работ – пятиминутке – Нинка Злобина сидела в уголочке и помалкивала. Только в конце решилась наконец:

– Нужно составить график дежурства, – хоть подметать. Убираться в бытовке… —

– Что-о? – взъерошился Илюха. – За свои сорок пять лет я и дома ни разу не мыл полов, а тут буду гнуть спину. Ишь чего придумала! —

– Послужил бы на флоте, – хохотнул его друг Титов, – там бы тебе расправили спинку – палубу драить! —

– То-то она у тебя прямая! Сам ходишь согнувшись, как коромысло! —

Титов вскочил, вытянулся в струнку.