– Ну, мой, – затравленно огрызнулся тот.

– А мне и не надо было вещественных доказательств, я так сразу всё понял, когда явился нас пощупать: узнаем мы тебя или нет. Я в спину твою чуть не пальнул, по ней тебя и узнал.

– Как оказался в доме у Пупчихи? – буднично спросил дед Шурки.

– Да просто, у неё замок никудышный.

– Зачем залез?

Шурка смотрел на вора и ему странно было видеть обычного человека, похожего на всех, но переступившего какую-то очень важную черту, которая враз разделяет людей.

– Дядя Вань, честное слово, я хотел взять только конфеты. Борис опустил голову, спрятав лицо под свои причудливые волосы. И, чуть помолчав, добавил:

– Шоколадные.

– Вот дурак-то, прости Господи, – выдохнула Шуркина бабушка, – а я ещё дивовалась: чтой-то он нервничает, окаянный. Закалякать хотел нас. Явился, басурман.

– Дядь Вань, отпустите, – совсем по-детски вырвалось у Жабина, – ей-богу, больше не буду.

– Что будем делать, Сашка? – обратился Иван Дмитриевич к Мазилину.

– Утро вечера мудренее, пускай завтра с Пупчихой договариваются полюбовно. Если простит – одно дело, нет – совсем иное, – предложил Мазилин, осанившись и поигрывая плечами.

– Слышал, Борька, пусть будет так. А теперь ступай, – согласился дед.

Жабин вскочил и бросился к выходу.

– Стой, гражданин Жабин! – усмехнулся Мазилин.

– А? – невнятно и растерянно откликнулся Борька.

– Валенок забери, он нам здеся мешает. Зачем нам твои бебехи?

Все засмеялись.

Когда хлопнула дверь в сенях, бабушка осторожно сказала:

– Верно ли сделали, что отпустили на ночь, вдруг спалит нас?

– Это ж надо додуматься – нас всех спалить? – возразил Головачёв. – Будет городить-то!

У дядьки Серёжи созрела идея попробовать царского, или королевского супа. Как вернулся из армии, всё придумывает чудное.

– Шур, вон видишь на сельнице стаю воробьёв?

Шурка давно заметил: последнее время воробьи тучей стали залетать к ним во двор, сидели и чулюкали на солнышке.

– Давай пальнём разок мелкой дробью.

– Зачем?

– Птица чем мельче, тем вкуснее. Все короли это знали, поэтому ели колибри, бекасов, куликов разных… Смекаешь?

– Не очень.

– Режь свинец, катай самую мелкую дробь. Ясно? На два патрона.

– Что, охоту на воробьёв откроем?

– Так точно, может, они вкуснее голубей.

– Деда не заругает? – засомневался Шурка. – Во дворе палить? Скотина кругом.

– Нет, мы ему объясним потом. А летом черепашьего супа хочу попробовать.

– Чего? – опешил Шурка.

– Ну, в Подстёпном пошарить, а лучше в Ревунах. Найти черепаху и суп сварить.

– Разве у нас живут черепахи? Они же в тёплых странах.

– Глупости, я уже одну находил!

– Может, кто купленную, базарскую потерял или сама сбежала?

– Да нет, люди, как ты, ничего не знают. Живут у нас они. А нынешним летом я, знаешь, что видел?

Шурке давно хотелось увидеть змею-медянку, о ней ходили легенды. Но Серёга удивил ещё больше:

– Я видел птичку колибри, вот! – Он значительно посмотрел на Шурку, как если бы открыл новый Монблан или Эверест.

– Как? Она же в тёплых…

Серёга не дал договорить Шурке.

– Вот-вот, а что мне делать, если я свидетель, как подлетела к цветку, сунула туда клювик и начала пить нектар?

– А может, это большой шмель?

– Нет, какой у шмеля клюв! Ты такое видел?

– Нет, – растерялся Шурка. – Колибри… Но она же маленькая?

– Да, раза в два больше шмеля.

«Ох, и чудной мой дядька, – думал Шурка. – Никогда не знаешь, правду говорит или дурачится, а ещё в институт готовится поступать».

В начале апреля Василия Любаева вызвали в райвоенкомат, потом в райсобес – и закрутилось колесо! Оказывается, пришла бумага из Москвы и ему срочно надо было явиться на перекомиссию. Он явился, не тянул, и оказалось, что Любаев – инвалид не третьей группы, а второй. И ему положена пенсия участника войны. Это совсем другое дело, не то, что раньше. А ещё через неделю в райсобесе сообщили о компенсации того, что раньше не выплатили.