Точно такое же впечатление на русских должен был производить и другой ученый грек, живший в это время в Москве, – так называемый Арсений Грек, знаменитый справщик книг при патриархе Никоне. Если враги книжных исправлений Никона считали Арсения человеком крайне ненадежным во всех отношениях, даже прямо еретиком, внесшим свои ереси в русские богослужебные книги, и видели в нем главного виновника всех церковных новшеств, введенных при Никоне, то все православные писатели до последнего времени твердо настаивали, что Арсений был не только человек ученый, но и строгий ревнитель Православия. Как человек образованный и ревностный к Православию, он будто бы стал в Москве горячо обличать неправоту русских обрядов и порчу их церковно-богослужебных книг, чем он, собственно, и возбудил против себя злобу невежественных приверженцев русской старины. Они даже совсем было успели, пользуясь слабостью патриарха Иосифа, сгубить этого образованного и ревностного к Православию старца-грека, обвинив его в небывалом еретичестве, униатстве и т. п., вследствие чего он и был сослан на Соловки. Но Никон сумел понять и оценить этого образованного, пострадавшего за ревность к Православию грека, он возвратил его из Соловецкого монастыря и поручил ему исправление русских богослужебных книг. Найденное нами следственное дело об Арсении Греке вполне выясняет перед нами дотоле темную личность Арсения и дает твердые данные для суждения, справедливы или несправедливы были нападки на него первых противников книжных исправлений при Никоне[247].

[С. 209] В 1649 году, в январе, прибыл в Москву за милостынею Иерусалимский патриарх Паисий. В свите, сопровождавшей патриарха, находился между другими и патриарший дидаскал иеромонах Арсений. Этот Арсений, получивший по тогдашнему времени хорошее образование и к тому же знавший славянский язык, был в Москве вполне желанный человек, в каком тогда у нас особенно нуждались. Русское духовное и светское правительство, т. е. царь и патриарх, усиленно хлопотали в то время о розыске на Востоке лиц ученых, образованных, о привлечении их в Москву для учительства, для переводов книг, для решения разных возникавших церковных вопросов вроде тех, какие, например, были подняты Арсением Сухановым в его прениях с греками о вере. Русские хотели иметь у себя учителей-греков не только образованных, но и строго православных, хотели, чтобы учитель «не имел бы никакого пороку в благочестивой вере». Таким именно человеком, удовлетворявшим, по-видимому, всем требованиям русских, и был патриарший дидаскал Арсений, к тому же знавший и славянский язык. За его религиозную и нравственную благонадежность ручалось русским то обстоятельство, что не мог же Иерусалимский патриарх иметь у себя дидаскалом человека сомнительного Православия и нравственно неблагонадежного. С согласия и одобрения Иерусалимского патриарха Арсений был оставлен в Москве в качестве учителя риторики. Но Арсению пришлось учительствовать очень недолго. Едва патриарх по выезде из Москвы успел доехать до Киева, как уже прислал в Москву донос на Арсения, в котором писал: «Буди ведомо, благочестивый царю, про Арсения, который остался в царствии вашем, да расспросите его добре, понеже он не утвержден в вере своей благочестивой христианской, а он был прежде инок и священник и шед бысть бусурман, и потом бежал к ляхам и бысть у них учинился униятом и имеет на себе великое злое безделие, и распросите его добре и будете обрести вся. А те старцы, которые пришли от гетмана, мне все сказали подробну, и велите расспросить, великое ваше царствие, што мне те старцы рассказывали и люди [С. 210] Матвея воеводы, есть ли будет так, или нет по тому, что писал я к патриарху господину Иосифу, брату и сослужителю. Утишите притчу ту лучши, что (пока) он сам есть (тут), штобы не было разврата церковнаго; и паки аз буду проведати подлинно и буду писать к великому вашему царствию, понеже есми должен, што ни услышу, то извещати и писати, потому что не подобает в ниве терну пребывати, чтобы не наполнилась нива вся тернием, и надобно отженуть такожде и тех, которые имеют ересь и есть двоеличны в вере, потому что я его обрел в Киеве, и зная он тот язык, говорил с полковником, и я взял его, а он не мой старец, как есми сказал я приставу – о беззаконии, что имеет, я не ведал. А ныне есми проведал и пишу вашему царствию, да будете соблюдатися от таковых человек, чтобы не оскверняли церквей Христовых такие поганые и злые люди»