Резко повернув машину на выезде из парка, он сказал:

– Когда приезжает маленький Джон?

– Сегодня.

– Тебе ничего не нужно для него? Я могу привезти в субботу.

– Ничего не нужно; но, может быть, ты приедешь одним поездом с Флер – в час сорок?

Вэл пустил «форд» галопом – он все еще правил машиной как правят в новой стране, по дурным дорогам: не соглашаясь на компромиссы и у каждой рытвины ожидая царствия небесного.

– Вот маленькая женщина, которая знает, чего хочет, – сказал он, – ты в ней это заметила?

– Да, – сказала Холли.

– Дядя Сомс и твой отец… Не вышло бы неловко!

– Она этого не знает, и Джон не знает, и, конечно, не надо им ничего рассказывать. Всего только на пять дней, Вэл.

– Семейная тайна! Запомним.

Если Холли сочла это достаточно безопасным, значит, так оно и есть. Хитро скосив на Вэла глаза, она сказала:

– Ты заметил, как она ловко назвалась к нам?

– Нет.

– Очень ловко. Какого ты мнения о ней, Вэл?

– Хорошенькая и умная; но она, сдается мне, выбросит седока из седла на первом же повороте, если ее разгорячить.

– Никак не решу, – пробормотала Холли, – типична ли она для современной молодой женщины. Новая стала Англия, трудно что-нибудь понять.

– Тебе? Но ты всегда так быстро во всем разбираешься.

Холли засунула руку в карман его пальто.

– С тобою и другим все становится ясно, – сказал Вэл, точно почувствовав поощрение. – Что ты думаешь об этом бельгийце Профоне?

– По-моему, довольно безобидный чертик.

Вэл усмехнулся.

– Мне кажется, что для друга нашей семьи он странный субъект. Впрочем, наша семья идет довольно-таки диким фарватером: дядя Сомс женился на француженке, твой отец – на первой жене Сомса. Наших дедушек хватил бы удар.

– Не только наших, дорогой.

– Машина явно просит кнута, – заметил вдруг Вэл, – на подъеме не желает подбирать под себя задние ноги. Придется мне пустить ее под гору во весь опор, не то я опоздаю на поезд.

В лошадях было нечто такое, что помешало ему по-настоящему полюбить автомобиль, и всегда сразу чувствовалось, правит ли «фордом» он или Холли. На поезд он поспел.

– Будь осторожна на обратном пути: дай ей волю – и она сбросит тебя на землю. До свидания, дорогая.

– До свидания, – отозвалась Холли и послала воздушный поцелуй.

В поезде, после пятнадцати минут колебания между мыслями о Холли, утренней газетой, любованием природой в этот ясный день и смутными воспоминаниями о Ньюмаркете, Вэл ушел с головой в дебри маленькой квадратной книжечки – сплошь имена, родословные, генеалогия лошадей, примечания о мастях и статях. Живший в нем Форсайт склонен был приобрести лошадь определенных кровей, но решительно изгонял свойственный Дарти азарт. Вернувшись в Англию после выгодной продажи своей африканской фермы и конского завода и заметив, что солнце светит здесь довольно редко, Вэл сказал самому себе: «Мне просто необходимо найти какой-то интерес в жизни, иначе эта страна нагонит на меня зеленую тоску. Охота не спасет. Буду разводить и объезжать лошадей». С решительностью и остротой наблюдения, сообщаемой человеку длительным пребыванием в новой стране, Вэл установил слабые стороны современного коневодства. Людям сейчас импонирует мода и высокая цена. Нужно покупать за экстерьер, родословную побоку. А он тут сам готов поддаться гипнозу определенных кровей. Полуосознанная, слагалась у него мысль: «Этот проклятый климат заставляет человека бегать по кругу. Все равно, я должен завести у себя лошадь линии Мэйфлай».

В таком настроении прибыл он в Мекку своих упований. Народу было немного, день выдался благоприятный для тех, кто смотрит на лошадей, а не в рот букмекеру, и Вэл прошел прямо в паддок