Оставалось минут двадцать до того момента, когда можно будет снять котелок с огня и начать разливать ушицу. Мы расстелили «достархан», нарезали хлеба и приготовили рюмочки «под это дело». А само «это дело» стояло в воде и медленно остывало.

– Здорово, робяты!

Каким-то немыслимым образом, незаметно, к нам подошла старушка лет семидесяти. Колоритнейшая фигура! В клетчатой рубахе, заправленной в мужские сатиновые брюки чёрного цвета, она и обута была к тому же в мужские же резиновые сапоги. Её и можно бы принять за мужичка, если бы не платок, подвязанный по-пиратски на затылке. В руках у неё была деревянная удочка из какого-то длинного прута и жестянка с червями. Рты мы, конечно, разинули, а «сзинуть» не смогли! Как она здесь очутилась?

– Здравствуйте, бабушка!

– Сам ты бабушка, а я отродясь ею не была. Говори тётка, и ладно будет!

Мы заулыбались, рассматривая нежданную гостью.

– Чаво молчите-то? Зовите к столу, как положено!

– Да, конечно, проходите и садитесь, – Димыч быстренько пододвинул к ней складной стульчик. Но тётушка не села. Она сначала пошла к воде и опустила в прохладные струи холщовый мешок с рыбой, который висел до того у неё на плече, на лямке. После этого сполоснула руки и только тогда заняла предложенное ей место.

– Ну, чаво молчим? Спымали чо, али как? Али сохотничали?

Предчувствуя интересного собеседника, я включился в разговор:

– И поймали и подстрелили. А как же? Вот только возле причала ничего не взяли, а до нас там женщина с девочкой рыбачила. Они хорошо поймали.

– А-а! Так то ж суседка моя, Танька с дочкой! Не-е, за ними не угонисси. Ни Боже мой! Я ж сама их рыбалить учила! Соседка она моя. Без мужика живёт, а денег-то нету. Вот и рыбалит. Я учила!

Она сказала это с такой гордостью, что как-то само собою сложилось впечатление, что кроме них троих никто ловить не умеет и не сможет.

– А зовут-то вас как, тётушка?

– Дык, известно, Веркой кличут.

– Что ж, будем знакомы! – И мы поочерёдно представились тёте Вере.

Далыше вышла, вроде бы как, заминка, и я предложил:

– Не отужинаете с нами?

– Чаво ж? Если и стопочку нальёте, то совсем не откажусь.

Стемнело почти сразу, особенно, когда Толик дров в огонь подкинул. Сразу же разлили уху и наполнили стопочки. Тётя Вера выдала тост:

– Чтоб ловилось и клювалось, чтоб хотелось и давалось!

Мы заржали! Не-ет, тётка была определённо свой человек. Откусывала огурец она с трудом, – зубы совсем старые стали, износились, а вот ушицу наворачивала, дай Бог каждому! Пососала пластик колбаски, пошамкала хлебушек:

– Ну, чо расселси? Ай рюмок не видишь? – неизвестно к кому обратилась она. Это послужило сигналом, и вновь наполнились рюмашки.

После ужина, когда все сидели и «швыркали» чаёк, я снова стал расспрашивать нашу гостью о житье-бытье. Что она, да как?

– А чо я – как? Хорошо живу. Не бедствую.

– Пенсии хватает?

– И-и, милок! Откуль она, пенсния-то? Ихто в наши развалюхи деньги возить станет? От насмещил! Да и за что нам пенсния? Мы жа тута обходчиками робили, а как власть поменялась, так и хрен нам. Ни окументов, ни конторы нашей. Кому мы тута нужны, прости Господи?!

– Так чем же вы живёте, если денег нет?

– А тем и живём! Огороды, куры. Токо курам пашено надоть, а иде взять? Слава Боту, хлеб возют из Курчума, так мы на рыбу меняем. Хотя, курчумским наша рыба и не нужна, оне сами ловют скоко хотят. Берут так, из жалости, видать. А иной раз и покупаем. А чо? У меня тута бизнес свой. Вот погодь!

Тётка Вера с трудом поднялась и направилась к своей сумке, что оставила в воде. Вернулась она с бутылкой в руках.

– Вот и бизнес мой! Выпить хотите? Купляйте.