– О… нет, нет! – успокаивающе проговорил он. – Но я… я думаю, правильно ли мы поступаем. Видите ли, дорогая Бетти, если бы вы не были замужем, все было бы иначе. Мы часто говорили, что вы не по справедливости замужем за ним; тем не менее, вы принадлежите ему по закону и не можете быть моей, пока он жив. А с наступлением этой ужасной болезни, возможно, вам лучше позволить мне отвезти вас обратно и – снова залезть в окно.

– Это и есть ваша любовь? – с упреком отвечала Бетти. – О, если бы вы заболели само́й чумой и собирались стать таким же уродливым, как Оусер7 в церковной ризнице, я бы не…

– Нет, нет, клянусь душой, вы ошибаетесь!

Но Бетти с разрывающимся сердцем вновь закуталась в плащ и вышла за дверь. Лошадь все еще стояла на прежнем месте. Она взобралась на нее, опираясь на стремя, и, когда он хотел последовать за ней, сказала:

– Не приближайтесь ко мне, Чарли; но, пожалуйста, ведите лошадь, чтобы, если вы еще ничего не подцепили от меня, вы не схватили бы этого на обратном пути. В конце концов, то, что отталкивает вас, может оттолкнуть и его. А теперь вперед!

Юноша не стал противиться ее приказу, и они пошли обратно тем же путем, каким приехали. Бетти проливала горькие слезы из-за возмездия, которое она сама навлекла на себя; ибо, хотя девушка и упрекала Фелипсона, в глубине души она была достаточно стойкой, чтобы не винить его за демонстрацию того, насколько поверхностной оказалась его любовь. Молодые люди остановили лошадь в зарослях, и молча прошли по лужайке до тех кустов, где все еще лежала лестница.

– Вы поднимете ее для меня? – печально спросила девушка.

Фелипсон молча поставил лестницу; но когда она приблизилась, чтобы подняться, сказал:

– До свидания, Бетти!

– До свидания! – ответила она и невольно оборотила к нему свое лицо. Он удержался от ожидаемого поцелуя, от чего Бетти вздрогнула, словно получила мучительную рану. Она метнулась вверх так внезапно, что у него едва хватило времени проследовать за ней по лестнице, чтобы не дать ей упасть.

– Скажите своей маме, чтобы она немедленно позвала доктора! – встревоженно проговорил он.

Она шагнула внутрь комнаты, не оглядываясь; он спустился, убрал лестницу и пошел прочь.

Оставшись одна в своей комнате, Бетти бросилась ничком на кровать и разразилась сотрясающими ее рыданиями. Она не сокрушалась в том, что поведение ее возлюбленного было неразумным, а лишь в том, что ее опрометчивый поступок на прошлой неделе оказался ошибочным. Никто не слышал, как девушка вошла, а сама она была слишком измучена и телом, и мыслями, чтобы думать или заботиться о медицинской помощи. Примерно через час Бетти почувствовала себя хуже, определенно больной; и когда никто не пришел к ней в обычное время сна, она посмотрела на дверь. На замке виднелись следы взлома, и это заставило ее поостеречься вызывать слугу. Она осторожно открыла дверь и спустилась вниз.

В столовой, как ее называли, теперь уже совсем больная и страдающая Бетти с удивлением увидела в этот поздний час не свою мать, а мужчину, который сидел и спокойно заканчивал свой ужин. Слуг в комнате не было. Он обернулся, и она узнала своего мужа.

– Где моя мама? – спросила она без предисловий.

– Уехала к вашему отцу. Что это?.. – и он в ужасе замолчал.

– Да, сэр. Этот рябой человек – ваша жена! Я сделала это специально, потому что не хочу, чтобы вы приближались ко мне!

Он был старше ее на шестнадцать лет; достаточно взрослый, чтобы проявить сострадание.

– Бедное мое дитя, ты должна побыстрее лечь в постель! Не бойся меня – я провожу тебя наверх и немедленно пошлю за доктором.