Я верил: придут они, день тот и ночь.
И высшей наградою стала мне дочь.
Над пыльной, над вьюжной дорогой моей
Не меркнет сияние милых очей…
А там, за дождями, за палой листвой?
Не кто-то другой там. Там я, но другой.
Мне дорог и он. Я его не корю.
И жизни «спасибо» за всё говорю.
И даже за то, что за дальней чертой
Не станет такого, хоть стал я другой.
***
Свет зажгу, оставлю дверь открытой:
Сколько их, пропащих, на земле?..
Я и сам пришел испитый, битый,
С думой о прощеньи, о тепле.
Хлеб нарежет, вскипятит водицу,
И посмотрит – как с иконы – мать.
Помолясь, присядет под божницу
Плакать, улыбаться и вздыхать.
Отчий дом, бедой и горем крытый,
Ни за что не оброню упрек,
Дверь твоя всегда была открытой,
Потому я был не одинок.
Потому легка была дорога
И, по сути, – жизнь не тяжела.
И пока жива мать – слава Богу! —
Хватит мне и хлеба, и тепла.
***
Снова пришел я на берег твой, Припять.
Горьким туманом допьяну упьюсь.
Родины боли – как водки – не выпить.
Тень на лице твоем, Белая Русь.
Спился бы, Родина! Только бы выпить,
Боль твою выпить до белого дна!
Плачут славянки – не высохнет Припять,
Чистые слезы, а речка черна…
Родина – дух чабреца и бензина,
Ленты каналов… Болото, ау-у!..
Боже мой, аист! Худющий. В низине.
Все же вернулся?.. И я, брат, живу…
Бульбой и хлебом, да утренним светом
Кто же хотел этот край обделить?!
Вот и мой город под выжженным небом
С прядью зеленой каштанов и лип.
Кроме самих, нас никто не обделит.
Что же случилось – живем, как враги?
Кто мне на это, Отчизна, ответит?
Город молчит. Может, ветер с реки?
Может быть, аист, тот самый, худющий?
Он без конвоя вернулся сюда.
Может, в деревне колодец скрипучий,
Где поржавела на донце вода?..
Знаю, ответа пока не услышу.
Сердце утешу: живуч мой народ.
Дальше пойду. За излукой увижу:
Белый, как сказка, плывет пароход.
Горше родимой – полыни не сыщешь.
Слаще беды, чем любовь, не узнать.
Родина – сад мой, мое пепелище.
Здесь расцветал я. И здесь мне сгорать.
БАРАНОВИЧИ
За насыпью дворы – снега по пояс,
И тает день, поземкою звеня.
Здесь где-то хоронился царский поезд,
Здесь вытрезвитель привечал меня.
Барановичи – Родины предбанник,
Вон после Бреста стряхивает пыль
Европа, развалясь на чемодане,
При этом ловко пряча свою гниль…
А снег метет! Он, глядя на ночь, черный.
И кажутся горбатыми дома.
И поезд из Парижа расфранченный
Встречает грубо местная зима.
А мне-то что?.. Последний рваный пропит.
Вагон рабочий, выручай, браток!
Нам, как похмелья, не видать Европы —
Ну, хоть бы пива кислого глоток!..
Барановичи – вечный перекресток,
Судьбы моей немыслимый зигзаг…
Ну, где еще, скажи мне, так вот просто
Мы можем бездне заглянуть в глаза?..
ВЕТЕР
Вдруг ветер поймаю! И выброшу,
И сплюну, ругаясь черно.
Казалось, богатым я вырасту —
В карманах от ветра тесно…
Дорога печальная Родины,
Куда ты меня привела?..
Глаза поднимаю – уродины:
Червонец на месте чела.
А сам-то ты лучше? Вот именно.
На брата пеняй, на жену —
Всё по миру бросил, до имени,
И богом избрал сатану.
Ах, улица города шумного,
Знакомый, с буфетом тупик,
Ну что же, не приняли юного —
Теперь-то иду напрямик!
Я слыл непутевым, отчаянным,
От жен уходил и детей,
Мол, что мне?! Да вот же нечаянно —
Церквушка.
И стал у дверей…
МОСКВА, МИМО ПУШКИНА
Здесь русский дух…
А. Пушкин
Сатанинский грай подземных переходов,
Ледяное наважденье скользких стен,
Словно реку переходишь вброд без брода
Перед бурей на неведомой версте.
Боже мой, куда зашли же мы, столица,
В эту яму кто загнал нас без кнута?!
Здесь не то что похмелиться и забыться —
Удавиться не дадут за просто так!..
Красный свет по Красной площади кроваво
Растекается к подножью Ильича.
– Здравствуй, Кремль!