– Пойдем отсюда, – попросил Жоан, перебивая его.

Не ожидая ответа, он полез в тоннель. Арнау полез следом за ним и, когда они оказались под помостом, потушил светильник.

Никого не было видно вокруг. Арнау вернул светильник на место, и мальчики возвратились в дом Пере.

– Никому ни слова, – предупредил он Жоана. – Хорошо?

Жоан не ответил.

Когда Арнау наконец убедил малыша, что Святая Дева тоже его мать, Жоан стал бегать в церковь, как только у него появлялась свободная минутка. Вцепившись руками в решетку часовни Святых Даров, он просовывал лицо между прутьями и смотрел на каменную фигуру с Младенцем на руке и с кораблем у ног.

– Когда-нибудь ты не сможешь вытащить оттуда голову, – сказал ему как-то отец Альберт.

Жоан, повернувшись к нему, улыбнулся. Священник погладил мальчика по голове и присел на корточки.

– Ты ее любишь? – спросил он, показывая внутрь часовни.

Жоан задумался.

– Теперь она – моя мать, – ответил он, скорее движимый желанием верить в это, чем уверенностью.

Отец Альберт почувствовал, как комок подступает к горлу. Сколько всего он мог бы поведать этому малышу о Богородице!

Он хотел было сказать ему об этом, но от волнения не произнес ни слова. Обняв мальчика, священник молчал, ожидая, когда голос вернется к нему.

– Ты молишься? – спросил он, немного успокоившись.

– Нет. Я только с ней разговариваю.

Увидев, что отец Альберт смотрит на него с некоторым удивлением, Жоан пояснил:

– Да, я рассказываю ей, что у меня на душе.

Кюре взглянул на Святую Деву.

– Продолжай, сын мой, продолжай.

Он еще раз ласково провел рукой по волосам мальчугана и оставил его одного.

Отец Альберт колебался, выбирая из трех-четырех кандидатов, но в конце концов остановился на одном богатом ювелире. На последней исповеди года тот выглядел достаточно раскаявшимся за кое-какие шашни, которые он крутил было прежде…

– Если ты – его мать, – бормотал отец Альберт, поднимая взор к небесам, – то вряд ли будешь возражать, если я воспользуюсь этой маленькой хитростью ради твоего сына. Не так ли, Матерь Божья?

Ювелир тоже не посмел отказать ему.

– Речь идет только об одном небольшом пожертвовании, – сказал священник. – Тем самым ты поможешь ребенку и Богу… А Бог тебя за это возблагодарит.

Теперь ему оставалось поговорить с Бернатом, и отец Альберт отправился на поиски.

– Я добился того, чтобы Жоанета приняли в школу при соборе, – сообщил он, когда они прогуливались по берегу вблизи дома Пере.

Бернат повернулся к священнику.

– У меня нет таких денег, святой отец, – произнес он извиняющимся тоном.

– Тебе это ничего не будет стоить.

– Насколько я понимаю, школы…

– Да, но это городские школы. В школе при соборе хватит… – «Впрочем, зачем вдаваться в подробности?» – подумал священник и, продолжая идти по берегу, добавил: – Жоан научится читать и писать. Сначала он будет читать азбуки, а затем перейдет к тем, в которых есть псалмы и молитвы.

Отец Альберт помолчал.

Почему Бернат ничего не говорит в ответ?

– Когда ему исполнится тринадцать лет, он сможет пойти в среднюю школу, где учат латынь и семь свободных наук: грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию.

– Святой отец, – глухо произнес Бернат, – Жоанет помогает по дому, и благодаря этому Пере не берет с меня денег за еще один рот. Если мальчик будет учиться…

– Его будут кормить в школе, – вставил священник, но Бернат, глядя на него, покачал головой, как будто раздумывая над этим предложением. – Кроме того, – добавил священник, – я уже поговорил с Пере, и старик согласился брать с тебя столько же.

– Вы очень беспокоитесь о ребенке.