Санек перекрестился и продолжил:

– Так вот он все время повторял: «Внучек, ты там нужен ребятам. Поспеши. Если со мной чего случится, ныряй сразу. Не вздумай хоронить или, если что такое, позвони в скорую, да дверь не запирай и перемещайся. А то не успеешь моргнуть, как в мир иной вслед за мной отправишься. Это приказ!». Показал, какую одежду надеть, чтобы не выделяться. Он заранее подготовил. Умный был дед Вася и предусмотрительный. Заранее все рассчитывал, чтобы не проколоться.

– Как, говоришь, деда звали? – спросил Благо- вещенский.

– Вообще-то вы его должны знать как священника. Отец Василий, это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Понятно, – ответил Виктор Федорович, – знал я твоего деда. Статный был священник, с седой бородой. Красивый. Это верно, он, можно сказать, нашу лабораторию курировал. Вся связь у меня через него происходила. И оборудование он нам переправлял.

Помню, любил говорить, что помощник нам подрастает. Должно быть, про тебя.

– И вас, ребята, он сюда переправлял. Вы должны его помнить, – Благовещенский обратился к Долговязому и Тимофеичу.

– Я, честно сказать, был тогда в таком шоке от жизни, что смутно все помню, – сказал Михеев.

Тимофеич почесал затылок, пожал плечами.

– Священника с окладистой бородой, который со мной говорил в соборе, помню, но тоже смутно, встретил бы на улице, не узнал. А вот голос мне тогда показался знакомым. Я после пытался вспомнить, где его слышал, но так и не вспомнил. Тоже был почти в шоке от тамошней жизни.

– Ну, не помните, так не помните, – Благовещенский перекрестился и закончил: – Пусть земля тебе будет пухом, отец Василий.

Затем снова обратился к Саньку: – А сколько же дед прожил?

– Около восьмидесяти.

Благовещенский уважительно посмотрел на внука и добавил:

– Серьезный возраст. А с тобой, Александр, теперь понятно. Зачислен в лабораторию. Сначала для адаптации пройдешь стажировку, чтобы не проколоться в здешней жизни. Документы оформим настоящие, но жизнь непростая, так что язык за зубами держи, а то из-за длинного языка можно оказаться на короткой веревке. Понятно? Санек кивнул.

– Вот и ладно. Работать будешь с Тимофеичем.

А теперь досказывай, что там у вас.

– Все началось ближе к концу двадцатых. Вам дед не сообщал, чтобы не травмировать. Да и непонятно было, как отреагируете. Вдобавок надеялся, что устаканится, вернется в обычное русло, в обычную жизнь.

Но то ли солнце стало активным, то ли что еще, только подлянка покатила именно тогда. Сперва вирусы. Одни за другими. Первые вы еще застали. Точнее, новую мутацию старого вируса. А за ним через несколько лет поперли с такой скоростью, что не успевали делать против них вакцины.

В мировой экономике давно надувался пузырь и назревал гигантский кризис. Мудрейшие из умнейших закулисных воротил экономики прикидывали разные сценарии, как замутить панику и под шумок передернуть карты, чтобы обнулить долги. Как ни крутили, без войны не получалось. Вот только начинать войнушку никто особо не хотел, но каждый норовил сделать так, чтобы ее начал кто-то другой. Не слишком сильный, но слишком большой и слишком глупый. Начал, завяз в войне, да и проиграл. На него, а лучше на него и его союзников, реальных или выдуманных, и хотели списать все беды в экономике, экологии и болезни. Под этой маркой обнулить долги, устроить над побежденными показательный суд на манер Нюрнбергского процесса, а уж затем провозгласить новый мировой порядок. В качестве слишком большой и слишком глупой, естественно, понималась наша любимая Родина.

Но уж больно многовариантная и непредсказуемая задача вырисовывалась. Можно было все потерять. А тут вирус. Идея вирусов давно витала в головах. Сначала вирусов компьютерных, потом, с развитием генной инженерии, стало понятно, что перспективнее и страшнее для населения обычный добрый вирус. Его и раздули до бедствия вселенского масштаба. Раздували все. И Европа, и Америка, и наши. Всем, кто был при власти, показалось это выгодным. Так поначалу и было.