Я, конечно, согласна, что мальчик должен заниматься спортом, но… теперь я тоже люто ненавижу хоккей.

Поэтому ответ на вопрос «почему» очевиден. Но Илюшка ещё слишком мал, чтобы проанализировать, и просто пожимает плечами, доверчиво глядя на меня.

– Не говори так больше, ладно? Папа старается…

Но мой «пирожок» уже не слушает, наяривая с наслаждением торт!

– Тори! – недовольно.

Оборачиваюсь.

– Заканчивайте с тортами. У ребёнка спортивная диета. Это очень безответственно. Илья! Умываться и спать!

Илюшка расстроенно выходит из-за стола, успевая запихать в рот кусок торта побольше. Борис с недовольством смотрит на это.

– Ты опять не следишь за его режимом. Уже десять часов, а он не спит. Я же столько раз объяснял тебе, почему это так важно. Неужели сложно услышать меня? Зачем ты это делаешь?

– Что именно делаю? Счастливым нашего сына?

– Глупости! Ты делаешь его неудачником в будущем ради сомнительного удовольствия в настоящем. Это ограниченность!

– Значит, я – ограниченная женщина.

Накрываю торт стеклянной выпуклой крышкой.

– Такие заявления – попытка снять с себя ответственность, Тори. Не ожидал!

Боже мой… Да оставь ты меня в покое!

Ухожу из кухни в спальню. Но он следует за мной, продолжая мне выговаривать. Я, как тупая кукла, смотрю ему в глаза, намеренно включив мозг, и не понимаю ни одного сказанного слова. Дождавшись маленькой паузы, вставляю:

– Давай ложиться спать. Я устала.

– Иди в душ. Я приду через час. У меня ещё конференция.

Разглядываю себя в зеркало в ванной, крутясь перед ним. Сжимаю руками пышную, совершенно не пострадавшую от кормления грудь. Веду ладонями по тонкой талии, размазывая лавандовое масло. Лобок… бёдра… голени.

Эх… Никому не важна вся эта красота и нежность моей кожи! И мне так тоскливо и обидно, словно я монашка, которой не светит познать свою женскую природу.

Но я же не монашка… И сегодня пятница. А по вторникам и пятницам у нас секс.

А может, я хочу по понедельникам!!!

С остервенением сушу волосы полотенцем. Борис не выносит, когда вода с волос капает на него или простыню.

На самом деле никак не хочу – ни по понедельникам, ни по пятницам! Потому что с нашим сексом что-то явно не так. По ночам мне снится совсем другой секс – тягучий, горячий! И к утру я как растерзанное, но не съеденное пирожное. Вся мокрая и замученная – был у нас с ним этот чёртов секс или нет. Но с утра его уже нет в нашей кровати. И пироженое всегда остается нетронутым. Он встает в пять тридцать. А вот вечером я суха, как Сахара, и его движения внутри только раздражают!

Ложусь в кровать, скучая, открываю какой-то взрослый роман и попадаю на сцену секса.

Господи… Всё у них фейерверки взрываются! Где они их только берут эти фейерверки?..

Борис заходит в спальню после душа, аккуратно развешивает на плечиках свой халат, с недовольством косясь на моё полотенце, брошенное комом.

Спускаясь взглядом по его красивому телу, перевожу глаза на расслабленный член. И совершенно не понимаю, за какие подвиги этим штукам поют такие оды. Самое впечатляющее, что мне прилетело – сын.

– Ты не забыла выпить противозачаточные?

– Это прелюдия? – недовольно хмурюсь я.

– Это забота, Тори. Мы же планируем второго только через три года.

– Ты планируешь.

– Но это же разумно. Илья освоится в гимназии, и у тебя будет время заниматься вторым ребёнком.

Приближаясь ко мне, он сжимает свой член, помогая ему прийти в боевое состояние.

– А мы можем во время секса не говорить о детях? – зажмуриваюсь я, пытаясь отыскать в себе хотя бы намёк на возбуждение.

– Устал сегодня, – разминает спину. – Давай ты сверху.

Ложится рядом на спину. Сажусь верхом. Кладёт руки мне на бедра.