– А что с ними не так? – Кора оглянулась назад, на лица, которые когда-то стояли перед ней вживую.

– Так узнаёте?

– Узнаю. Я работала с ними.

– Вы знаете, кто эти люди? – судья Клои посмотрела поверх плеч Коры на фотографии. – Их имена? Чем они занимаются?

– Конечно, я не знаю! – вспылила Кора.– Это просто модели!

Фред Джонсон стенографировал каждое слово.

– Вы вмешались в замыслы божьи, – продолжала судья Клои. – Все эти люди теперь отлучены от Бога.

Слова о Боге заставили Кору вспомнить детский церковный хор в приюте для сирот, в котором всех заставляли петь по несколько часов кряду, каждое воскресенье. С тех пор она обходила церкви стороной.

– Это просто фотографии. Я не знаю, что вы от меня хотите.

– Вы необычный человек, Кора Ипсвич, – судья произносила слова с дотошной дикорской безупречностью. – Вы наделены божьим даром видеть в людях прекрасное.

– Разве это плохо?

– Это не плохо. Плохо то, что вы обращаете на это всеобщее внимание. Ваши мерзкие картинки меняют сущность людей.

– Но все люди меняются!

– Все меняются согласно воле божьей, – тут судья снова взглянула на фотографии, развешанные над рядами кресел. – Вы знаете, что этих людей больше нельзя вернуть к замыслу Творца?

Обвиняемая отвела глаза в сторону, не выдерживая взгляд судьи.

– То, что вы сделали с ними, – продолжала блондинка, встав со стула и указывая на снимки – Чудовищно! Все эти люди теперь ходячие трупы. Их естество обратилось в товар. И это сделали вы! Вы испепелили души этих людей!

Патетичный слог жутко контрастировал с внешностью судьи, которой больше подошла бы роль Афродиты, а не гласа гнева Божьего. Каждое её слово отзывалось в сердце рыжей фотографши ударом молота. И всё же она нашла в себе сил поднять глаза вновь.

– Кто вы? – повторила Кора свой первый вопрос.

Судья Клои села на стул, вздохнула, и, повернувшись лицом к помощнику, молча кивнула ему.

– Кора Ипсвич! – загремел басом мистер Джонсон, вставая во весь свой худой рост, явно довольный, что дошла очередь до его реплик – Вы обвиняетесь в преступлениях перед всеблагим Господом нашим, отцом небес и тверди. Тридцать семь сыновей и дочерей Его с вашей легкой руки теперь будут гореть в Геенне огненной. Кощунство деяний ваших не имеет предела. Я не вижу возможности хотя бы малого оправдания, сотворенных вами гнусностей. Прошу досточтимого судью вынести высшую меру наказания в кратчайший срок.

Кора не запомнила и половины сказанного холодным длинным лицом. Судья кивнула Фреду Джонсону в знак того, что обвинение состоялось, и обратилась к рыжей девушке:

– Суд вынесет решение по вашему делу позже. Теперь можете идти.

Они продолжали сидеть на своих местах, не сводя с неё глаз, пока Кора медленно пятилась к выходу. Она боялась, что это еще не всё. Так, отступая, она дошла до двери, нащупала сзади ручку. На этот раз она открылась.

– Слушайте, – сказала она в открытых дверях – я не знаю, кто вы такие… Но, если кто-то из вас, когда-нибудь, вздумает подойти ко мне ближе, чем на сто метров, то клянусь, я сама засужу вас так, что мало не покажется!

– Ступайте! – блондинка встала и указала на дверь. – Не испытывайте мой гнев!

Кора развернулась прочь, прошептала ругательство, и рванулась бегом по коридору к лифтам. Она давила на кнопку, пока лифт не открылся. Она держала кнопку нижнего этажа, пока кабинка не спустилась вниз. Затем пулей выбежала из вращающихся дверей в спасительный моросящий дождь.

30 августа. 2010 г., ближе к полуночи

Натан вернулся домой поздно, когда дождь уже прекратился. Как и всякий человек, у которого в кармане оказывается десять тысяч долларов, он пребывал в приподнятом настроении. Обе его руки были заняты пакетами с продуктами и пивом. За день он расплатился со всеми долгами, внес квартплату на полгода вперед и, в довершении ко всему, уволился с работы, рассчитывая провести ближайшие месяцы в полном безделии перед телевизором, чтобы максимально уйти в мир кино и забыть о мире реальном.