Но сейчас она совершенно не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: сначала она прошла по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле.

Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали брови.

«Последние два часа на улице, – думала она. – Ничего, с этим можно смириться».

Сакс добралась до кромки кустов и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто-то наблюдал.

В высохших ветвях шуршал горячий ветер, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из туннеля Линкольн. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит.

Она резко обернулась.

Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам.

Она взобралась на груду камней и поморщилась.

В возрасте тридцати одного года – всего тридцати одного, как говорила ее мать, – Амелия Сакс уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец – привлекательностью (оставалось непонятным только наличие рыжей гривы). Он также привил ей чувство здорового карьеризма. Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю крутого спуска длиной футов тридцать.

Перед ней простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западного Манхэттена, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления.

Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль.

Что это?

Участок перекопанной земли и нечто напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это…

О господи, не может быть!..

Ее всю передернуло от открывшегося зрелища: к горлу подступила тошнота, а по коже пошли мурашки. Амелии с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила.

Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага.

Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уйти этим же путем, и тогда на поручнях должны были остаться отпечатки пальцев. Поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, Амелия принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле.

– Бог ты мой!..

То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из-под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а кольцо с бриллиантом, видимо снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья.

Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из-под ее ладоней – так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы трупа застыли в самом неестественном положении, что свидетельствовало об одном: жертва была еще жива, прежде чем ее засыпали с головой.