Удар в дверь. Огромное, тяжелое.

Меня трясет. Ярика тоже.

Еще удар.

За дверью хлюпают, слюняво жуют, рыгают…

Удар.

– Дверь выдержит? – спрашивает Ярик.

– Я откуда знаю! – почти ору. – Должна выдержать!

Удар.

Ярик отлипает от стены, медленно приближает лицо к глазку.

Отскакивает.

Теперь я подхожу к двери, смотрю в глазок.

Господи… За что ж это? Что ж за дерьмо-то такое?!

Там, за металлом и обивкой, двадцать сантиметров от меня, стоит ОНО. Расплывчатое, осклизлое, бесформенное. Рот шамкает, похож на пожарное ведро. Из него красные куски выпадают. Как фарш мясной.

Поворачиваю голову к Ярику. Он сполз на пол, свернулся в позу эмбриона, зубами в колено вцепился.

– Не ссы, у меня второй этаж, – говорю. – Если что, в окно сиганем.

Он в ответ только мямлит – ни слова не разобрать.

Грохот в ванной. Раковина раскололась.

Ярик поворачивает голову на звук.

Мокрые шаги волокутся. ОНО рыгает.

Не вижу, что за углом – там, где ванная. Стою столбом.

Зато Ярик со своего ракурса видит. Глаза совсем безумные стали.

Шаги приближаются.

Когда на Чусовой резко меняется погода, остерегайтесь числа три. Возвращайтесь лучше домой – от греха подальше.

Сергей, бомж с вокзала Пермь Вторая, кандидат филологических наук.

– Ну что, поворачиваем? Возвращаемся на станцию?

– Это ж долго!

– Долго, не долго, а тут оставаться – околеем. На станции хотя б люди живут.

Шум реки Чусовой, вдоль которой путники прошагали двадцать километров от захолустного полустанка, давно стих позади – за снежной стеной.

Апрель месяц. Теплая солнечная погода давно устоялась, так что четверо старых друзей наконец собрались в пеший поход, о котором вели разговоры последние три года. Из Перми выехали за полночь. Подремали в одной электричке, потом в другой. Вышли в отправном пункте пешего маршрута – на станции Рыбье Болото. Добрались до Чусовой и двинули вдоль русла вниз. Так ни карта, ни навигатор не нужны – идешь себе и идешь; главное, чтоб река оставалась на виду – тогда точно не заплутаешь.

К наступлению темноты планировали добраться до покоса у камня-бойца Хултум, где раньше была деревня с тем же названием. Там поужинать консервами с хлебом, выпить водки, потрещать за нелегкую семейную жизнь, заночевать, а наутро двинуть восвояси.

Димон, Леха, Саня и Петька – четверо тридцатилетних мужиков. Офисный работник, ремонтник-самоучка, дизайнер-фрилансер и университетский преподаватель экологии. Учились когда-то в одном классе. Не бросали друг друга все годы после выпуска.

Петька – бородатый эколог, опытный по части походов – сам спланировал путешествие, выбрал маршрут. К слову, раньше ему здесь хаживать не доводилось, но опасаться, мол, нечего, раз весь путь лежит вдоль Чусовой.

Шагать было весело и легко. Сальные шуточки с крепким матом сыпались, словно из волшебной сумы. Вокруг ни души. Вовсю светило ласковое апрельское солнце, заливались радостно птицы.

Только вот до Хултума путники так и не добрались.

Около четырех пополудни откуда ни возьмись налетел злой колючий ветер, а небо затянула необъятная свинцово-серая, почти черная, туча. Повалил крупный снег.

Тут-то веселье и поутихло.

Еще с час они молча брели вереницей по тропе, которую все сильнее заметало. Температура стремительно падала. Обманули синоптики, черти! Ни в одном прогнозе не намекнули на такой поворот событий. Оделись путешественники тепло, но все же совсем не для зимы.

Около пяти пополудни, когда тропу основательно замело и повсюду выросли сугробы, Петька стал что-то сосредоточенно искать на бумажной карте, которую свирепый ветер норовил вырвать из рук. Электронным навигаторам Петр не доверял: бесовская это, мол, хреновина – всегда врет и заводит не туда; лучше, дескать, по старинке.