Всю дорогу домой он присматривался к встречающимся сугробам. Все, как один, имели приятный и ненавязчивый свежий нежно-зелёный оттенок. В принципе, сугробов осталось не так много – если задаться целью, можно и справиться. Но глава? Ему это явно ни к чему, не по чину, да и занятий у него сейчас хватает.

Дома он вышел в сад. Он привычно уже посмотрел по сторонам, поднял глаза на луг и замер. Луг должен был быть белым, снег на нём ещё не весь сошёл. Да и кто станет выкрашивать в зелень луг? Никто. И, тем не менее, луг совершенно явственно белым не был. Да ещё этот травяной ветер. Он вдруг вспомнил бирюзу из сна, задрал голову вверх и, хотя и щурился от солнца, не заметить не смог. Небо было, словно сияющий туман. Только гораздо прозрачнее. И цвета молодой травы. Запах теперь просто бил в нос, а глаза не могли оторваться от потоков сияющей зелени в небе.

Вот, наверное, так люди с ума и сходят, думал он, прихлёбывая кофе в кухне за столом. Ничего как будто бы не предвещает, а потом – бац! – молчаливые собаки, которых никто толком не видел, собачий чай, навязчивые сны, запахи и изменение цветовосприятия. Неутешительно. Хотя, если так, он может запросто пойти за собаками. Этот вывод единственный пришёл ему в голову, и он взбодрился.

К офтальмологу он, конечно, съездит. Ему там скажут, что скоро понадобятся очки, закапают атропин, посмотрят дно, измерят глазное давление. И пошлют в областной центр, записаться на мрт мозга, очередь на которую подойдёт месяца через два.

А может, это собаки? Он представил себе, как бы глава комитета слушал его рассказ о том, что его собаки ходят каждый день в лес, не разрешают ему ходить с ними да и вообще задумали его отравить, для чего воспользовались его нездоровьем и опоили. Конечно, если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят. Но в версию собак-отравителей он не верил. Это же собаки. Нет, не верил. Но поговорить с ними всё-таки стоит.

Он ждал их не за столом, а у плиты, в углу. Так что, когда они вошли, у него было секундное преимущество, и он увидел, что, первым делом, они бросили взгляд на стол, и, кажется, у них отлегло от сердца, от сердец. Но тут они увидели его и заметно подобрались. Он чуть не рассмеялся, но это действительно было заметно.

– Здравствуйте вам, – начал он.

Собаки переглянулись, подошли к нему и сели слушать.

– Полагаю, уж вы-то в курсе, что всё это значит? У меня три рабочих версии. Версия номер раз. Я схожу с ума, – на этих словах собаки потеряли интерес и стали смотреть по сторонам. – Версия номер два. Вы решили меня отравить, – это собакам интерес вернуло.

Они повернулись к нему с выражением такой обиды на мордах, что ему пришла на ум аналогия с лягушачьей шкуркой. Может, он рано решил её сжечь? Судьба всех Иванов-царевичей, видимо, неизменна в веках – поначалу следует стадия дурака. Он побыстрее перешёл к третьей версии:

– Или вы всё-таки решили, что я осилю то, с чем докучаю вам уже сколько, но меня, вероятно, необходимо… что, инициировать?

Слова ли его им оказались понятны, или они среагировали на интонации, но обе собаки сразу истово завиляли хвостами. Меньшая даже залилась звонким лаем, вызвав солидарный отзвон с полки со стеклом. Отлаявшись, она принесла новую порцию растений из коробка.

– Снова на поганках в астрал? – спросил он большую.

Та сидела рядом и выражение морды имела самое врачебное. Доброжелательное, снисходительное и безапелляционное.

– Сколько ещё мне нужно этого выпить? Вы меня подсадить что ли решили?

Большая фыркнула и отвернулась, а меньшая сбегала к коробку, всё в нём демонстративно перерыла и, радостная, вернулась ни с чем.