– Что из этого следует?

– Из этого следует… Ба, мой дорогой друг, что же ещё стряслось с вами?

Когда мы уже почти до конца поднялись по лестнице, навстречу нам выбежал сам сэр Генри Баскервилль. Его лицо было перекошено от гнева, а в руках он держал старый пыльный башмак. От ярости он с трудом выговаривал слова, и в его речи западный диалект слышался гораздо явственнее, чем когда он разговаривал с нами сегодня утром.

– Похоже, что в этой гостинице меня принимают за какого-то дурачка, – закричал он. – Эти обезьяны должны лучше относиться к своим постояльцам. Разрази меня гром, но если этот парень не найдёт моего ботинка, то у них будут хорошие неприятности. Я понимаю шутки, мистер Холмс, но на этот раз они хватили через край!

– Всё ещё ищете свой ботинок?

– Да, сэр, и надеюсь найти его!

– Но вы, кажется, говорили, что это был новый ботинок из кожи коричневого цвета?

– Именно, сэр. А теперь ещё старый чёрный!

– Что? Уж не хотите ли вы сказать?..

– Именно это я и хочу сказать. Теперь у меня у одного в мире три такие пары ботинок: новый коричневый, старый чёрный и те из лакированной кожи, которые сейчас на мне. Вчера ночью они утащили новый коричневый, а сегодня эти жулики унесли чёрный. Ну, что, нашли? Отвечайте, уважаемый, не стойте с вытаращенными глазами!

На сцене появился взволнованный немец-коридорный.

– Нет, сэр; я расспросил всех в отеле, но никто не сказал ничего про это.

– Отлично, или ботинок отыщется до захода солнца, или я позову менеджера отеля и скажу ему, что прямо сейчас съезжаю отсюда.

– Он найдётся, сэр, обещаю вам, что если вы немного потерпите, то он найдётся.

– Думаю, это последняя вещь, которую я теряю в этом воровском притоне. Хорошо, хорошо, мистер Холмс, я надеюсь, что вы извините меня, что я так горячусь из-за пустяков…

– Я считаю, над этим стоит задуматься.

– Что, вы серьёзно говорите?

– А чем вы можете объяснить это?

– Я просто не пытаюсь ничего объяснять. Кажется, это самая дурацкая и необычная вещь, из когда-либо случавшихся со мной.

– Да, необычная, возможно, – задумчиво сказал Холмс.

– Что вы сами об этом думаете? Не могу пока признаться в том, будто понимаю, что происходит. Это очень серьёзный случай, сэр Генри. Если рассматривать все события в связи со смертью вашего дяди, то я не поручусь, что среди пятисот важных дел, которые я расследовал, найдётся такое же запутанное и сложное. Но у нас есть три нити, и все эти странные события так или иначе помогут нам его распутать. Мы можем зря потерять время, идя по ложному следу, но рано или поздно мы найдём истину.

Затем у нас был очень приятный обед, во время которого мы не слишком много говорили о том деле, которое свело нас. Затем мы отдыхали в уютной гостиной, где Холмс спросил Баскервилля про его дальнейшие намерения.

– Еду в Баскервилль-Холл.

– А когда?

– В конце недели.

– В целом, – сказал Холмс, – Я думаю, что ваше решение мудро. У меня есть подтверждение того, что вас упорно преследуют в Лондоне, а среди миллионов людей в этом большом городе трудно понять, кто и с какой целью вас преследует. Если у кого-то есть злые намерения, то вам вполне может быть причинён вред, который мы будем бессильны предотвратить. Вы не знали, доктор Мортимер, что по дороге от моего дома за вами следили?

Д-р Мортимер был ошарашен.

– Следили! Кто?

– Это, к сожалению, я вам сказать не могу. Среди ваших соседей или знакомых в Дартмуре есть человек с чёрной, окладистой бородой?

– Нет – или дайте мне подумать – как же, есть. Бэрримор, дворецкий сэра Чарльза, у него большая, чёрная борода.

– А! Где сейчас этот Бэрримор?