– Ерунда! – возразил доктор Вельбович, – нигде в медицинской литературе я не встречал случая аллергической реакции на детские испражнения. Да и на взрослые тоже. Просто вонь отвратная – что греха таить! Но это же не аллергия!

Теперь уверовав в то, что он страдает неизвестным – и потому неизлечимым – типом аллергии, Фил начал войну с овощной палаткой, словно Дон Кихот с ветряными мельницами.

Он то пристраивался к кому-то, кто шел в том же направлении и начинал ненавязчивый разговор – отвлечься. То пробегал мимо на дикой скорости, стараясь не выглядеть умалишенным, и сосредоточенно глядя вдаль какому-нибудь ненужному автобусу. Сердце его учащенно билось, в голове сгущался туман, а во рту становилось нестерпимо сухо.

По количеству известных фобий Фил бил все рекорды и, протестировавшись по какой-то анкете, понял, что близок к гениальности. Правда страхи начали изводить его не так давно. Еще полтора года назад он был совершенно свободен, спокойно ходил, где хотел, ел, что хотел, и не боялся получить аллергический шок. Он не боялся ни собак, ни лекарств, ни кошек, ни кактусов. Тогда же, полтора года назад, он получил заказ от Будапештского театра на эскизы декораций и уехал в полном одиночестве путешествовать по Европе в поисках готического вдохновения. Он бесстрашно гулял по замкам, взбирался на крепостные стены, без страха глядя вниз или поднимаясь по винтовым лестницам.

Он обошел пешком старую Вену и Цюрих, на велосипеде объездил почти всю Румынию в поисках замка, где жил Дракула и наконец добрался до Кракова.

Как-то, гуляя по городу, он увидел молодую девушку. Она сидела на камне, запрокинув голову и подставив солнцу лицо. Свитер ее слегка спадал с плеч, а солнечные лучи отсвечивали нимбом в каштановых волосах, создавая ощущение святости и порочности одновременно.

Фил остановился, чтобы получше ее разглядеть, потом подошел поближе и сел неподалеку. Она была в сандалиях на босу ногу.

«Наверное, у нее грязные ступни», – почему-то подумал Фил.

Он развернул газету и сделал вид, что читает, а сам периодически бросал на девушку взгляды. Она была похожа на студентку, но поза слишком расслаблена, не озабочена ни экзаменами, ни зачетами. И чересчур сексуальна. Хотя кто знает, бывает ли женская сексуальность – чересчур? Уж очень зыбко выглядит грань между нравственностью и чувственностью.

– У вас не получается, – спустя несколько минут произнесла девушка, не открывая глаза.

– Что именно? – удивился Фил.

– Смотреть исподтишка, – засмеялась девушка.

– Вы говорите по-русски?..

– Да. – Она наконец-то посмотрела на Фила.

– Живете в Кракове? Или путешествуете? – Спросил Фил.

– Я здесь замужем, – улыбнулась она, протягивая руку, – Рената.

– Филипп, можно просто Фил.

– Фил бразильеро, – засмеялась она.

– Это что, новый писатель? Или актер? – поинтересовался Фил.

– Нет, – расхохоталась Рената, – порода собак.

Она поднялась с камня и потянулась. Фил уставился на ее тонкую талию и начал мучительно соображать, как бы пригласить ее погулять или выпить кофе. Она изящно подняла ногу – стряхнуть камушек. Ее ступни были совершенно чистыми, как будто дорожная пыль, по которой она разгуливала, не имела к ней никакого отношения и потому не прилипала.

– Пойдемте куда-нибудь пообедаем? – предложила Рената.

– Пойдемте. А куда? – растерялся Фил.

– Здесь есть китайский ресторан. Недалеко, за углом. Вы любите китайскую кухню?

– Да, очень, – немедленно ответил Фил.

Он ненавидел китайскую кухню. И весь вечер просидев над пекинской уткой и мечтая о хорошем бифштексе с жареной картошкой и овощным салатом, смотрел, как мастерски Рената вылавливает из соуса червеподобных трепангов, изящно цепляет тонкими палочками кусочки прозрачных медуз и всю эту мерзкую дребедень, прикрыв глаза от удовольствия, отправляет в свой очаровательный рот.