— На жизнь, милая, — выдает Мирон.

— Вы — психи? — поворачиваюсь к нему с открытым ртом. Пытаюсь разглядеть в его лице, что это шутка такая. — Так и поспорили бы, кто долетит без парашюта с Останкинской башни.

— Было уже, — пожимает плечами Клим.

— До Владивостока на машине за пять дней без сна и отдыха. Потом дрыхли двое суток, — вспоминает второй брюнет. — Меня, кстати, Влад зовут, — протягивает руку, которую я на автомате пожимаю.

— Кто победил? — я аж спать перехотела.

— Клим мне колеса проколол, а Мирону сахар в бак насыпал, и приехал первым, — продолжает историю Влад.

— Что еще было? — у меня по спине холодок.

— Пятнадцать суток заработать и отсидеть в обезьяннике, — говорит спокойно Мирон, глядя на звезды.

— Снова Клим победил?

— Не! Клима батя вытащил, несмотря на сопротивление. Этот придурок вцепился в решетку изолятора и орал, что ему тут нравится, и кормят неплохо, — ржет Влад. — А победил — Мирон!

— Я надеюсь, вы никого на спор не убили? — в горле у меня запершило, и я закашлялась.

— Нет, пока..., — заботливо хлопает по спине Влад.

— Стоп! А на чью жизнь вы сейчас поспорили? — вытаращила глаза от того, какой приходит мне на ум ответ.

— Твое такси, детка, — подает мне руку Клим.

Заботливо открывает двери. Кидает таксисту тысячу на переднее сидение:

— Отвези в лучшем виде! Мы номер машины запомнили. Если девушке не понравится твое общество..., — слышится скрытая угроза.

Еду в полной тишине. Водила кидает на меня украдкой взгляды, но молчит. И я молчу, переваривая информацию.

6. 6. Предложение.

Не выспалась нифига. Шатаясь, зевая, захожу на кухню, где Машка задумчиво смотрит в окно и, отпивая из чашки кофе, говорит:

— Мозгов нет — считай калека! Твои висят, глянь!

Я вчера успела рассказать все подруге, от которой посыпалось тридцать три предложения от: «давай напишем заявление в полицию, что тебя преследуют...», до: «изобьем сковородой, все равно башка пустая».

Раскачиваясь на тросе, Влад и Клим Касимовы, зависли напротив нашего окна. В одной руке у каждого — цветы, которыми они весело мне размахивают.

— У нас есть кусачки? — поворачивается ко мне Машка.

— Убьются же! Пятый этаж, как-никак, — сама не знаю, почему пожалела.

— Так, с Останкинской не убились же, — машет в их сторону рукой.

Раздается трель дверного звонка.

— Ставлю сотку, что это третий! — хмыкает Машка и идет открывать двери.

— Отойди, женщина! Мне к Виктории надо, с важным объявлением! — слышу голос Мирона.

— А не пойти ли тебе важно нахер! — Машка явно обиделась на «женщину».

— Кофе будешь? — тоскливо спрашиваю блондина, пытаясь прикрыть свой голый пупок, выглядывающий между домашними шортиками и коротким топом.

— Да, моя королева! Из твоих рук — хоть яду! — плюхается на табурет и жадно разглядывает мое не выспавшееся тело.

— Слушай! Скажи им, чтобы перестали болтаться... Перед соседями неудобно, — киваю головой на братишек-брюнетов.

— Бесполезно что-то говорить. Это ж отморозки! — Мирон сдает друзей по-полной.

— А ты, типа, нет? — фырчит Машка.

— Я — умнее! — скалится белоснежными зубами красавчик.

— Чего хотел, умник? — смотрю на часы и понимаю, что пора уже на работу.

— Вот! Мы едем через три дня в Париж! — блондин запускает руку за отворот моднявого пиджачка и кладет авиабилеты на стол.

— Рада за вас! — встаю, чтобы помыть свою чашку.

— Ты, Виктория Андреевна, летишь со мной! Целая неделя романтичных прогулок, экскурсий...

— И два долбоеба, крутящихся рядом, — оборачиваюсь через плечо. — Которые вылезают отовсюду, как черти из табакерки... Нет, не поеду! — мотаю головой.

Не успевает Мирон и глазом моргнуть, как я хватаю билеты, рву пополам и бросаю в мусорное ведро.