«Не открывай на острове. Только дома. И только со временем всё поймешь ты».

Приложив палец к губам, монахиня показала знак молчания и тайны девушке и начертала ей на ладони тем пером слово «Дом».

И стало понятно Мэй, что открыть тайну свитка она сможет, только покинув обитель и вернувшись обратно домой в свой городок, куда возвращаться не было никакого желания. Так же поняла она и то, что в монастыре ей не место, слишком тихо и печально было там для юной и мечтательной девушки.

Грустно ей стало, и мысли серые накинулись на неё, но монашка с доброй юной улыбкой взяла её руку в свои бледные пальцы и прижала к своей щеке. Тут же покой вернулся обратно, и гостья благодарно кивнула своей наставнице. Вместе поднялись они обратно и вернулись к той двери, где и произошла их встреча. Мэй в последний раз взглянула на монахиню и поклонилась ей, а та с безмолвной улыбкой, отступая назад, вошла в тень и растворилась в ней.

Уже вечерело, когда Мэй вернулась на пристань и стала ожидать паром, который утром доставил её на остров. К ней присоединилась одна пожилая дама, решившая скоротать время ожидания в беседе с молодой попутчицей. Разговорившись по душам, женщина поведала, что собиралась погостить у внучки в Траэ, которую очень любила и не видела около полугода. На расспросы, как сама девушка оказалась на острове, Мэй отделалась общими пространными фразами и вскользь упомянула о монастыре и её обитателях.

Пожилая собеседница была очень удивлена и заявила, что монастырь был давно заброшен, а последней послушницей его была её сестра, но будучи в возрасте двадцати лет умерла от воспаления легких. И более никто не обитал за стенами монастыря, никто.

Это известие напугало Мэй, и она уже подумала что, не приснилось ли ей всё это, не привиделось ли. Но свиток, лежавший поверх вещей в саквояже, был неопровержимым доказательством всего увиденного ею под каменными сводами обители.

Захотелось Мэй вновь взглянуть на содержимое свитка, но переборов соблазн вскрыть загадочное письмо, девушка благополучно вернулась на материк и остановилась в одном доме на окраине городка, сняв себе самую дальнюю и скромную комнатку.

Когда, наконец-то, обустроившись на новом месте и разложив все свои немногочисленные вещи, девушка добралась до свитка и осторожно развернула его при свете масляного светильника, то была весьма поражена. Каково же было её удивление, когда вместо букв, она различила на шероховатой поверхности странные закорючки и знаки, происхождения которых не ведала. Повертев письмена так и эдак, она свернула свиток обратно и забросила в саквояж. Растерянность сменилась разочарованием и недоумением.

«Но она мне сказала, что дома я всё пойму. Это какая-то насмешка. Вся моя жизнь сплошная насмешка», – грустно размышляла Мэй.

Но долго причитать и досадовать девушка не могла, необходимо было срочно устраиваться на работу; накопленных ранее средств не хватило бы и до конца месяца на более чем скромное существование, а на путешествие и подавно.

На счастье работа подвернулась довольно скоро, Мэй взяли в небольшой трактир посудомойкой, и её это вполне устроило. Она вошла в колею и стала забывать о своём странном приключении, но теперь её не покидала одна настойчивая мысль. Она хотела накопить достаточно денег, чтобы затем покинуть Траэ и уехать как можно дальше. Там, за горизонтом её ждали неизвестные города и соблазнительные земли, там всё было устроено иначе, чем в Траэ, там она могла стать той, кем мечтала быть в грезах. Эта мысль, крепко засевшая в голове и сердце, с каждым днём давала мощные корни. Благодаря этой мечте, девушка жила и работала с улыбкой и светилась так лучезарно, что никто не мог пройти мимо, и невольно не улыбнуться ей в ответ.