Он спросил, подняв бровь:
– А здесь звона не было слышно?
– Нет… какого ещё звона?
– А мне там, на крыше, казалось, что у меня от страха яйца звенят…
Глава 6, в которой уже наступил февраль, а я заработал 50 шекелей за ночь и стал заместителем филиппинца
Я уже отработал в бригаде около месяца, когда мой друг Б. Г. (не Борис Гребенщиков!) нашёл для меня подработку. Тесть его шефа, престарелый израильтянин, загремел в больницу и нуждался в услугах сиделки. На роль сиделки выдвинули меня. В назначенный час я пришёл в больницу, на встречу с семьей клиента. Сам клиент лежал тут же, между тумбочкой и монитором. Электронные капельницы монотонно попискивали. На мониторе чётко видны были признаки инфаркта.
Родственники посулили мне 50 шекелей за ночь, проведенную с любимым тестем. На тот период – очень неплохая сумма! Тем более, что все что от меня требовалось – давать дедушке пить или помогать ему перевернуться с боку на бок. Все прочие необходимые услуги выполнялись персоналом отделения.
Во время переговоров с семьей я поддерживал беседу как немой Герасим – с помощью мимики и жестов. Суть разговора я уже понимал, но сходу складывать ивритские слова в предложения ещё не получалось. Полагаю, что со стороны, моё «гуканье» выглядело потешно. Родственникам польстило, что рядом с дедушкой на посту бдит человек с дипломом врача, пусть даже и не говорящий. В ту ночь и клиент поучаствовал в моём обучении. Часа в два ночи он начал хрипеть и я расслышал:
– Пить!
– Не волноваться, – сказал я дедушке на иврите и напоил его из специального поильника с носиком. После этого, дедушка почему-то захрипел ещё интенсивнее. «Уж не поперхнулся ли?!»
Я пытался похлопать его по спине. Я предлагал ему поесть, попить, повернуться на бок, сесть на горшок…
Дед продолжал сипеть, как компрессор и страшно таращил глаза. Я уже начал серьёзно беспокоиться и собирался позвать медсестру, как вдруг расслышал в дедушкиных хрипах:
– Надо говорить – «не волнуйся!»
– Ах, не волнуйся! Ну вот и не волнуйся!
Дедушка умиротворенно закрыл глаза и откинулся на подушки.
Целую неделю я добросовестно и глупо бдил около дедушки. Глупо – потому как спать мне никто не запрещал, а я, получая свои серебреники, из чувства долга сидел над клиентом не смыкая глаз, как сыч. И натурально, начал засыпать на работе в бригаде. Я засыпал, усевшись в кузов «пикапа» на мешках с цементом, засыпал, воткнув штык лопаты в землю, засыпал в автобусе после работы. В тот период я записался на вечерние курсы иврита и спал на занятиях. Через две недели курсы пришлось бросить, и я продолжил штудировать иврит дома. Из этих ночных бдений, тем не менее, развилось несколько любопытных сюжетных линий.
Линия первая – романтический блицкриг.
Моя первая работа на медицинской стезе подходила к завершению, поскольку дедушку-клиента собирались выписывать. В эти дни кто-то подбросил в почтовый ящик «вороньей слободки» письмо на мое имя. Именно подбросил, так как на красивом, добротном конверте отсутствовали штемпеля почты, а из данных адресата было указано лишь мое имя. Внутри конверта была написанная явно женским почерком одна единственная строчка: «Позвони мне, Яна», и номер телефона.
В тот же день я, скрепя сердце, разорился на телефонную карточку и набрал указанный в записке номер. Я не обдумывал предстоящий разговор заранее и не представлял, что и от кого могу услышать и что собираюсь ответить. Ответила, судя по голосу, пожилая дама. Запинаясь на трудных иностранных словах, я попросил к телефону отправительницу письма. Услышав в ответ длинное и непонятное предложение на иврите, я проигнорировал тревожные интонации в голосе дамы и просто повторил свою просьбу. Так мы беседовали несколько долгих минут и вдруг в трубке раздался голос молодой женщины. Она также не слышалась умиротворенной.