Я включаю компьютер и несколько минут собираюсь с мыслями.

– Уважаемые коллеги, – наконец мысленно говорю я, – дорогие друзья!

Утреннее южное солнце светит прямо в глаза, и я закрываю жалюзи.

– Рад вас всех приветствовать! Мы собрались сегодня, чтобы поговорить о самом главном. О детях.

Ласточки с громкими криками носятся за окном. Чего им неймётся в такую жару, когда суховей выхолостил город?

– В этом году исполняется ровно четверть века, как был принят основной международный документ о защите прав несовершеннолетних. Конвенция ООН о правах детей, – продолжаю я. – Эта дата – напоминание всем нам об ответственности за благополучие и будущее подрастающего поколения. О том, что каждый ребёнок имеет право на жизнь. Право на то, чтобы быть счастливым и воспитываться в родной семье.

Я чувствую лёгкий укол совести, когда пишу эти слова. Совсем лёгкий. Я не слишком-то верю в её мучительные угрызения. Мне кажется, себе можно простить, что угодно.

– Сегодня в нашем регионе защита семьи и детства является одним из ключевых приоритетов для власти и общественных институтов. Пусть в этой работе нам всегда сопутствует успех.

Успех! Я повторяю это слово с другой интонацией, но оно всё равно не становится от этого лучше. И хуже тоже не становится.

– Прошу всех ответственных лиц в правительстве включиться в работу. Все государственные контракты, каждый бюджетный проект должны находиться на вашем личном контроле. В этой работе не может быть равнодушных. Мы все – чьи-то дети и чьи-то родители. Дети – наше богатство и смысл жизни. Ради них мы работаем и живём, строим планы и достигаем поставленных целей. Общество имеет будущее лишь тогда, когда люди вкладывают в своих детей душу и сердце. Пусть так и будет!

Я перевожу дух. В этом месте полагается сделать смысловую паузу. Пусть все приготовятся услышать главное.

– Но какой бы ни была помощь государства, самое важное – любовь, внимание и тепло души – ребёнок получает в семье. Благодарю всех, кто посвятил себя воспитанию детей. Терпения вам и мудрости в этом благородном деле.

Мой голос становится твёрже.

– Даю поручение министрам: здравоохранения, социальной политики, образования. Вашей основной задачей на предстоящие месяцы должно стать…

Я умолкаю. На этом месте текст обрывается. Мне предстоит его закончить сегодня. Это и есть моя работа – я пишу слова, которые потом должен произнести кто-то другой. За долгие годы я написал десятки тысяч слов, под которыми никогда не поставят моё имя. Эти выступления – как дети, оставшиеся в чужой семье после развода.

В окно раздаётся лёгкий стук. Я на секунду отвлекаюсь от своих мыслей. В небольшой просвет жалюзи видно, как крупное насекомое ударяется в стекло и падает на подоконник. Следом в окно врезается ещё одно, но на этот раз оно умудряется чудом уцепиться на гладкой поверхности. Это саранча. Вместе с восточным ветром она каждый год прилетает в наш город. Похоже, сегодня-завтра должно произойти её очередное нашествие.

Саранча продолжает сидеть на стекле, шевеля короткими усиками. Её пёстрое брюшко похоже на вывернутые наизнанку внутренности мужских яичек в кабинете врача-андролога.

Лёгкая дурнота сжимает желудок, и я, не сводя глаз с насекомого, закрываю жалюзи ещё плотнее, чтобы не видеть его отвратительное устройство так близко от себя.

И тут я вспоминаю, что мне сегодня снилось. Мне снился кошмар про нашу дочь.

Вот только дочери у нас нет. И уже три года, как она не может появиться.

4

– Привет, милый, – говорит Люся, встречая меня после работы.

Я целую её. За три года нашего брака мы так и не выработали каких-то особенных слов, чтобы обращаться друг к другу. Даже не знаю, нужны ли вообще такие слова. Мы привыкли обходиться без них. Слова, я думаю, вообще не главное.