Психолог застала меня на полу под партой. Мало того, что я всё ещё держала в руке книгу, фанера была оттопырена так, что этого нельзя было не заметить!

Вот и приплыли. К невменяемой прибавьте воровку, которая любит книжки для взрослых…

– Олеся? – Раздалось обеспокоенное. – Ты что там делаешь? У тебя всё хорошо?

– Да, Елена Викторовна, – брякнула я, выползая. Книгу оставила на полу с призрачной надеждой, что она не заметит.

Женщина помогла подняться.

– Я этих криворуких плотников на дух не переношу. Куда попало достой? – Проявила заботу та.

– Всё хорошо.

– Так, а почему Ирина Григорьевна тебя дежурить оставила, мы же это обсуждали…

– Я сама напросилась помощь, – ответила быстро и тут же придвинула парту к столу, предварительно подтолкнув фанеру ногой кверху.

Прислонилась, как и было! Похоже, психолог не заметила подвоха.

– Врач до трёх, может проводить тебя? – Излишняя забота бесила.

– Лучше закройте, пожалуйста, кабинет, – выдала я и помчалась прочь, наполняясь вороватой радостью и одновременной тревогой.

Как бы психолог не раскусила обмана…

Три следующие ночи я спала плохо. Мысли терзали мой мозг, что не мог прекратить интенсивную работу даже ночью. К утру четверга приплыла такой разбитой, что это заметила классная руководительница.

Кстати, по поводу происшествия с книгой никто и слова не сказал. Всё прошло, как ни в чём не бывало. И если не присматриваться к стыку стола с партой, то можно и не заметить, что фанерка тумбы немного отходит.

А тем временем бойкот продолжался. Но я была от этого только рада. Никто не трогал, только шептались иногда, поливая грязью и обсуждая мои недостатки.

Ирина Григорьевна на последнем уроке алгебры почему-то разошлась. Сперва она вызвала к доске по изученному материалу девочку, которая считалась отличницей по итогам прошлых лет, что неоднократно всплывало, когда её расхваливали учителя. Стоило ей поплыть по элементарным вопросам, учительница неожиданно взвинтилась и вызвала ещё четверых, всем залепила двойки.

Сложилось такое ощущение, что мы на уроке китайского, и никто не знает языка! Одноклассники тупили, словно у нас тут класс коррекции… А учительница бесчинствовала, будто наказывала класс за то, что они знают о её пристрастиях.

– Виноградова, к доске, – продолжила карать классная, добравшись и до меня.

Я поднялась и пошла в своём стиле, взглядом уткнувшись в пол. Раздражённая учительница поторопила, никак не выделяя меня среди всех. И это мне польстило даже. Я взбодрилась.

– Держи, третий пример, – женщина сунула мне брошюрку.

Интегралы я помнила ещё с прошлой школы, успев отучиться в одиннадцатом классе около двух месяцев, прежде чем слегла в больницу. Пример оказался простым, как и предыдущие, которые не смогли решить мои нынешние тупоголовые мажоры.

Мне даже не надо было повторять материал… Я усмехнулась себе под нос.

– Садись, два, – бросила нетерпеливо Ирина Григорьевна.

А я, игнорируя её порыв, быстро начала писать на доске.

– Ну неужели?! – Ахнула учительница. – Хоть кто-то в этом классе учится!

– А что ей ещё остается, – бросил едва слышно Олег, мой сосед по парте, и мерзко захихикал себе под нос.

– Булатов, к доске!! – Рявкнула классная на козла. – Виноградова, молодец, садись, пять.

Олег вывалился к доске, как баран на убой. Получил свою законную двойку и вернулся с раскрасневшейся мордой.

– Виноградова, готовься к олимпиаде по математике, которая будет в октябре в Бауманке, – выпалила учительница, поставив перед фактом.

Прекрасно. Меня теперь будут, как диковину, по институтам таскать для большей известности!

Вечером меня срубило часов в девять.