Внезапно время совершенно замедлилось, предметы застыли, даже пылинки просматривались в воздухе замершим бисером. Отчетливо раздались слова незримого Стража, словно глас самой судьбы:

– Нет. Это ты должен спасти.

– Но я не могу! Зеркало запечатано! – Раджед вцепился в портал, поцарапав когтями витиеватую раму. Стекло же оставалось безучастно неподатливым.

– Можешь! Это – твой катарсис! – возвещал не Сумеречный Эльф, но Страж. Не безликий и безучастный наблюдатель, но тот, кто всегда знает конечную цель, пусть и несет непомерный груз всеведения.

«Катарсис… Катарсис…» – эхом вторил гул стучавшей в ушах крови. Раджед судорожно вспоминал: да-да, он что-то забыл! Что-то принципиально важное, дающее множество ответов без слов. Нити! Нити мироздания и рычаги! Он стремился добраться до них, научиться управлять. И в прошлый раз вышло, когда Софии грозила смертельная опасность. Тогда он поразил своих врагов той магией, что перекрыла все хитрые планы. Потаенное проявилось не от долгих измышлений и тренировок; сила, казалось, шла из самой души.

Янтарный льор вдруг снова узрел нити, которые тянулись на другую сторону зеркала. Множество ярких соцветий, сложных сплетений, что связали воедино все миры, все параллельные версии и сшили порталы. Всеединство мироздания захватывало потоком новых знаний. Казалось, раньше глаза нащупывали лишь смутные отражения, тени от костра на грязной стене. Но вот прозрели на ярком солнце.

И рука сама потянулась к верному рычагу: Раджед усилием обостренной воли приказал найти вектор, который отвечал за балку и кран. Затем с небывалой легкостью подцепил его и перенаправил, восстанавливая на расстоянии сотен световых лет крошечные молекулы тросов и креплений. Руки и все тело пронизывали незнакомые импульсы, но не истощали, а скорее питали. Раджед спокойно прикрыл глаза. Он безошибочно видел все в голове, лишь отчетливее представляя конечный результат. Он управлял рычагами мира.

Балка послушно вернулась на законное место. Кран выпрямился, к пущему удивлению рабочего, пойманного в ловушку на вершине конструкции. Вскоре восстановился порядок, будто ничего и не произошло. Только янтарный талисман разогрелся до предела, а в ногах у Раджеда появилась слабость. Впрочем, это была слишком ничтожная жертва в сравнении с тем, что удалось предотвратить. Раджед умиротворенно улыбался.

Нити постепенно меркли, льор отпускал рычаги, вдруг сознавая, что чародеи очень немного ведают о настоящем устройстве мира. Впрочем, мысли занимала только София, которая застыла среди опешивших прохожих.

Обеих дочерей закрыл собой отец, когда они заметили опасность. Получалось, что льор спас и ему жизнь, отметив про себя смелость и самоотверженность мужчины. Но опасность миновала, только Рита заплакала от страха. Ее уже утешала побледневшая мать. София же отрешенно озиралась, словно выискивала кого-то. И на лице ее не читалось и тени прежнего отвращения перед появлением чародея.

– Раджед… Это ты? – едва уловимо донесся далекий-далекий шепот, произнесенный одними губами. София глядела на кран, не разделяя удивленный трепет собравшихся зевак. Они снимали на телефоны внезапное мистическое происшествие; кто-то спешил убраться из опасного места, кто-то обсуждал причины, кто-то с интересом крутился вокруг забора стройки. И лишь она непостижимо догадалась об истинной причине чудесного спасения.

Она искренне верила, будто льор из другого мира способен творить такие чудеса? Он ведь раньше не умел управлять линиями мира на таком расстоянии! Но предельно обострившиеся чувства, нахлынувшие лавиной и растворившие засовы, открыли нечто. Что-то принципиально новое. Наверняка не без цели. Уж точно не без цели! Впрочем, Раджед в те минуты не задумывался о сложных механизмах Вселенной и только любовался Софией. Но зеркало подернулось предательскими помехами, чудесный образ, явленный подарком и испытанием судьбы, померк и растаял.