– Давай, выпей! – слышал я голос.

– Нет, – говорил я, – нужно подзавязать!

– Ты уже четыре дня не пьёшь! Куда уж больше!

– У меня нет денег. Мне завтра на работу, – спокойно отвечал я.

– У тебя не «нет денег», у тебя мало денег, а это разные вещи. На выпивку хватит. А работа и подавно никуда не денется. Тем более ты ищешь новую работу, туда ты, может, уже и не вернёшься!

– Может, и так. А денег всё-таки мало. И завтра всё-таки на работу!

– С кем ты говоришь? Кого ты уговариваешь? Всё равно ты не вытерпишь!

– Я могу и не пить! Я сяду и напишу что-нибудь.

– Не напишешь.

– Напишу!

– Для этого тоже необходимо выпить, хоть немного.

– Немного не получится, не морочь мне голову!

– И совсем ничего – тоже не получится.

– Отстань.

– Я могу и уйти!

– И иди!

– А ты так и останешься тут лежать?

– Так и останусь.

Я пялился в потолок. Затем встал и пошёл в магазин. Не за хлебом, конечно.

А утром у меня на физиономии угнездилась парочка прыщей. Я вовсе не хотел брать их с собой на работу. Но они были ещё свежи, и как же больно они давились возле зеркала (пришлось к нему подойти) с самого утра. Я покончил с прыщами, прижёг их проодеколоненной ватой и посидел так минуты четыре. На лице остались два красных пятнышка. Так-то, будут знать.

Позвонили только из одного места, из фирменного спортивного магазина. И мне назначили встречу. Я приехал туда, меня встретила некрасивая девушка. Ей было не больше двадцати четырёх, и она уже – директор. Ух ты… Она задала мне несколько вопросов. Я отвечал. Затем мы поговорили про мой институт. Я вышел оттуда с тяжёлым осознанием того, что туда я больше не вернусь. А про институт мне вспомнился один забавный случай. Это был четвёртый курс. Это был экзамен, но название предмета, к сожалению, я опять не помню. Это не конспирация, я и правда не помню. В тот период я не слишком утруждал себя посещением пар. А тут сессия, и тут экзамен. Я был там с самого утра. Обменивался фразами с одногруппниками. Было решено так: те, кто сдают своими силами, идут первыми, а кто за деньги – то уже после. И вот начались часы томительного ожидания. Спустя час я не выдержал. Было уже 9.30.

– Пойду-ка я выпью бутылочку, – сообщил я Тёме.

– Ну пошли, выпьем, – сказал он.

Мы выпили, а затем вернулись. Повторили несколько раз. Затем Тёма отказался продолжить, а я отправился в магазин. Время было около часу дня, может, половины второго. Я был уже готов. И как это я мог проморгать момент, когда можно было просто замаскировать перегар и вполне сойти за трезвого. Но я перешёл эту зыбкую грань, эту чёртову черту, и опьянение начало пожирать меня, как огромная слизистая анаконда. Настойчиво и неотвратимо. Я цеплял парты, у меня заплетался язык, это было ужасно. Мне предстояло сдавать экзамен в государственном университете. А я уже сигарету не той стороной в зубах держал. Я объявил там кому-то, что этот экзамен – так, не хуй делать, затем отпихнул кого-то и ринулся в аудиторию. Там сидела она. Я положил на стол руку, придвинул к ней, поднял ладонь. На столе лежали деньги. Она не торопилась.

– Ты почему на пары не ходил?

Я собрал волю в кулак и как смог выговорил:

– Я был в Самаре, видите ли, в Самаре был.

– В Самаре? Что ты там делал?

– Там футбольный клуб. «Крылья советов». Меня приглашали на просмотр, – мямлил я, – мог закрепиться в составе…

– Ну и как?

– Да вот не вышло, видите ли, не закрепился, назад приехал. Душевная травма. А тут такой экзамен…

– Ох-х-х, что же с вами делать-то, – и она подгребает денежки к себе и берёт мою зачётку.

Не увидеть, в каком я состоянии, не смог бы даже слепой. Я вот всё думал, почему она так поступила. Почему не вышвырнула меня на хуй и не сообщила в деканат? Уважение? Жалость? Равнодушие? Я не знаю, но история подлинная.