– Да! Отлично!… – Ихтиандр попробовал рассмеяться…. – И будет у меня помимо ушибов и ссадин ещё и воспаление лёгких.

– Ну, а что?!.. Что с тобой делать-то?…

– Да ничего…. Через неделю ничего этого не будет. Всё пройдет. Разве что – шрам на роже….

– Ну, да…. Шрам на роже – мужику всего дороже…. Слыхала….

– Во!… Знаешь! Хотя, мне прекрасно жилось и без шрама…. Но, случилось – и случилось…. Глупо расстраиваться из-за того, что изменить невозможно.

– Ладно, давай я тебе хоть ссадины твои йодом намажу. А то – мало ли, инфекция там какая….

– Э-э-э!… это тебе не какая-нибудь маленькая царапинка…. А если я заору….

– Нет уж, ты, пожалуйста, терпи! Ты ведь тут на нелегальном положении… А я тебе подую….

– Ну, если подуешь,… давай…. – Выражение его лица стало мечтательно-блаженным.

Вика, намотав компактный ватный тампон на карандаш, обмакнула его в йод и прикоснулась им к огромной ссадине на левом плече. По телу Ихтиандра пробежала небольшая, короткая судорога, и он, с шумным шипением, сквозь зубы, втянул в себя воздух.

– Ну…. Ну, терпи…. – Вика принялась дуть и продолжала обрабатывать края раны. Она не торопилась, делая всё очень тщательно…. Ей было хорошо…. А впереди…. – ещё целая ночь.

Ихтиандр же, пережив первое острое ощущение, как-то затих и стал блаженно замирать между редкими сменами поз, производимых для удобства действий Виктории.

Но всё когда-то кончается, и вот – все раны были обработаны ….

– Ты…. Ты настоящая сестра милосердия! Не медицинская, а именно – милосердия. Мне было так приятно!… Так хорошо!… Спасибо! Теперь моя очередь! Подставляй свои колени…. – И Ихтиандр, обратно накинув на себя халат и грациозно крутнувшись, одним движением оказался сидящим на полу у Викиных ног, положив ладони на верхнюю часть её икр под коленями.

– Давай сюда свой йод. Сейчас ты ощутишь!… Ты узнаешь всю глубину наслаждения… болью. – И он уверенным движением развел ей ноги примерно на ширину трёх ладоней.

Вика резко напряглась, но через пару секунд расслабилась и снисходительно улыбнулась, проследив направление взгляда Ихтиандра. – Ну, пусть посмотрит…. – подумала она.

– Держи! – Виктория протянула ему пузырек с йодом и ватный тампон на карандаше.

Ихтиандр с чрезмерной аккуратностью принялся мазать Викины болячки и очень старательно и нежно дул на смазанные места. Его взгляд не мог постоянно удерживаться на Викиных коленях. Его манило туда… под практически ничего не скрывающий край полотенца…

От его прямого, ненасытного взгляда, от тепла его руки под коленом, от вполне терпимой, щиплющей боли и унимающего эту боль его дыхания, Викино желание быстро нарастало, становясь почти нестерпимым. Возбуждение Ихтиандра, похоже, тоже достигло предела. Когда же, покончив с медицинской процедурой, он отставил в сторону пузырек с йодом и тампон и, вновь взяв Вику за икры, принялся медленно и нежно покрывать её колени поцелуями, постепенно продвигаясь по бедрам всё выше и выше. Она, освободив заворот, удерживающий полотенце, полностью его распахнула. Удерживая полотенце за спиной в широко расставленных руках, Вика с шаловливым вызовом взглянула на Ихтиандра ….

– Ну, что?!.. Награда достойна своего героя?!..

Ихтиандр поднял на неё слегка затуманенный взор….

– О, да!… Сверх всех ожиданий!…Хоть, я, конечно, и не смел рассчитывать на что-то такое!… Это для меня!…

Виктория блаженно откинулась на спину…

Гроза прекратилась так же внезапно, как и началась. Было почти совсем темно. В окна спальни лишь слегка пробивался отсвет уличных фонарей с аллей возле корпуса. Виктория, лежа на боку и подперев рукой голову, смотрела на еле различимый в темноте профиль Ихтиандра. Она чувствовала, что он не спит, хоть глаза его и были закрыты. Вике было хорошо. Каждую убегающую секундочку она выпивала с наслаждением. Она была «здесь» и «сейчас», в своём «хорошо», не помня прошлого, не устремляясь в будущее. Наверное, о таком и говорят – Счастье…. И поскольку, это был тот редкий случай, когда оно было осознано и ценимо на момент переживания, ощущение счастья казалось огромным, не сопоставимым ни с чем, пережитым ранее. И, что удивительно, оно абсолютно не требовало каких-либо внешних проявлений радости или восторга. Счастье было «тихое», наверное, потому что – настоящее.