Вадим мрачным истуканом стоит на крыльце. Руки в карманах шорт, и только по длинным рукавам белой футболки и небритому подбородку можно догадаться, что он болен. А так… Плечи расправлены, на скулах играют желваки, и взгляд пронизывает насквозь.

- Ага, - морщится Косогоров. – Ты дашь отлежаться. Как маленькая, честное слово. Какая шлея тебе под хвост попала?

- Я тут под арестом? – спрашиваю я, отпустив Роберта и подходя вплотную. Бимка у меня на руках смотрит подозрительно на Вадима, а потом звонко тявкает. Впервые с момента покупки.

- Ишь, ты, грозная собака, - улыбается щенку Вадим. – Купил тебя на свою голову, - рыкает незлобливо. И я чувствую, как с этим слабым  щенячьим лаем тает всеобщее напряжение. Улыбаются охранники. Смеется сам Косогоров и весело хихикает Роберт. – Пойдем, малыш, - обращается он к внуку. – Попьем чаю с булочками, а потом Рома отвезет вас с мамой к бабушке Кате. Согласен?

- И Бимку тоже? – весело уточняет малыш. – Ему хочется поиграть с Лапкой.

- Да, малыш, - благодушно кивает Вадим Петрович и добавляет с доброй ухмылкой. – Беги к Анечке, попроси приготовить чай, а мы пока с твоей мамой побеседуем.

И как только Роберт убегает в сторону кухни, хватает меня за запястье цепкими пальцами и тянет к себе в кабинет. Сумасшедший, ей-богу!

- Я тут под арестом? – переспрашиваю я, не думая сдаваться. Вхожу в кабинет и, прислонясь к стене около самой двери, с преувеличенным спокойствием глажу дрожащую спинку Бима. Прекрасно понимаю, что далеко не ушла от маленького тщедушного йорка. Так же трушу, только виду не показываю.

- Мы же говорили, - с сожалением бубнит Косогоров, останавливаясь посреди кабинета, - я же ведь просил тебя…

- Мы много о чем говорили в последнее время, - обрываю я речь свекра и добавляю с горечью. – Вы хоть с губ помаду сотрите, а то припишут вам иную ориентацию…

- А-а… - тянет он, возвращаясь и пристально разглядывая меня. – Вот в чем дело! Ревнуешь, кукленок?

- Идите лесом, - огрызаюсь я. – Мы с вами по большому счету посторонние люди…

- Да ну? - усмехается он, подходя все ближе. – С каких это пор, девочка?

- Я хочу вернуться в Шотландию, - заявляю я в приступе смелости. – Бабушка идет на поправку, с Шевелевым вы все уладили. А мне тут делать нечего…

- Конечно, - серьезно кивает Вадим. И я даже расстраиваюсь, что он так быстро со мной соглашается. Ни тебе уговоров или угроз… - Как скажешь, дорогая, - усмехается с ехидцей и в одно мгновенье оказывается рядом. Почти вплотную. Мягко вынимает из моих рук щенка и, осторожно держа его в одной руке, всем телом припечатывает меня к стене. Кладет свободную ладонь мне на затылок и впивается в губы злым поцелуем.

- Ты - моя, - рычит, когда мне удается просунуть между нами локоть. – Я не могу тебя отпустить, понимаешь?

- Нет, - мотаю я головой. – У вас полно баб, и нам с сыном тут не место. Разберитесь с ними, потом ко мне приходите, - отстраняюсь я и, забрав собаку, бегу на поиски сына. Чувствую, как у меня горят щеки и пересыхает во рту. Слышу сзади шаги Косогорова и на полном ходу сворачиваю  в гостевой туалет. Набираю в ладошку воды прополоскать рот и слышу над головой знакомый хриплый голос.

- Тебя от одного поцелуя стошнило, что ли?

- Нет, - хмыкаю я, держа под мышкой собаку. – Но дезинфекция полости рта не помешает… Мало ли, с кем вы до меня обжимались…

- Да ни с кем я не обжимался, Оля, - рычит Вадим, заходя в санузел и закрывая за собой дверь. – Приехала Лида подписать документы. Она – моя бывшая любовница. Мы по привычке так здороваемся. Тебе не стоит вырывать из моей бороды последние клочья. Прекрати бегать от меня, - рычит, прижимаясь сзади. Закрыв кран, я разгибаюсь и стараюсь повернуться лицом к Косогорову. Но он, притянув меня к себе покрепче, одной рукой обхватывает за талию, а другую запускает под майку. Пальцы нетерпеливо отодвигают прочь кружево бюстгальтера и нежно сжимают грудь.