Чо Мирю из последних сил цепляется за мою руку:

– Не связывайся с ними…

– Что?

– То место… Ы-ы-ык… – У нее начинаются рвотные спазмы.

– То место… все школьники… знают… Ы-ы-ык!

Возможно, из-за удара Чо Мирю все время тошнит.

– Что за место?

Мне не по себе, и я пытаюсь узнать как можно больше подробностей, но, похоже, речь дается ей с трудом.

– Сно…

Желудочные спазмы одолевают Чо Мирю, и она изрыгает из себя зеленую жидкость, которая хлещет прямо на одеяло из оленьей шкуры.

– Госпожа Чо Мирю!

Доктор, вернувшийся из ванной, подбегает к кушетке. С волос его капает вода.

Чтобы освободить ему место, я отступаю на два шага назад. Обернувшись, я вижу, как открывается дверь смотровой, и тут же встречаюсь взглядом с Купером Рафалли. Он морщится и весь дрожит от холода.

– Чо Мирю? Кажется, это имя мне знакомо.

Повинуясь дурному предчувствию, я тут же бросаюсь ему наперерез. Раз Чо Мирю трясется от страха при мысли о черном лимузине, нельзя, чтобы Купер Рафалли, сидевший за рулем, узнал, что она здесь. Я повисаю у него на рукаве до того, как он успевает заглянуть за ширму.

– Извините, я задержалась! Пойдемте скорей! – Я тяну Рафалли к двери, по пути хватая с полки синий контейнер. – Доктор, я взяла у вас мазь! До свидания!

Пока Чо Мирю продолжает стонать и корчиться от спазмов, а доктор сбивается с ног, пытаясь ей помочь, я наконец вывожу Рафалли за дверь. Однако он не перестает оборачиваться. Из-за двери все еще слышны приглушенные стоны.

– С этой женщиной все будет в порядке?

Прищурившись, я сочиняю на ходу:

– Ну, доктор сказал, у нее были проблемы с желудком, а теперь еще осложнения. Говорят, у тех, кто долго находится в больнице, часто случаются осложнения. А обезболивающего-то нет…

Мама рассказывала, как мучился папа, оказавшись в тот злополучный день в больнице, поэтому сочинять такие истории мне нетрудно. Рафалли только кивает в ответ, и вдруг взгляд его становится грустным.

– Моя мать тоже не смогла вытерпеть боль и покончила с собой.

– Правда?

В его глазах отражается печаль, но он с грустью улыбается.

– Уехав в Сноубол, я потом много об этом думал. Ей оставалось потерпеть всего-то два дня, а там пришло мое письмо об утверждении на роль в Сноуболе. Если бы она дождалась, я купил бы ей сколько угодно обезболивающего.

Видя в моих глазах глубокое сочувствие, Рафалли улыбается мне. Я решаю спросить у него о том, о чем так хотела узнать у Чо Мирю.

– Скажите, правда ли, что жизнь в Сноуболе гораздо лучше, чем здесь?

– Конечно, ведь там можно вволю пить теплое обезболивающее и принимать действенное успокоительное.

– Ого! Там есть теплое обезболивающее, которое можно пить прямо как чай?

Укутав лицо в свою меховую накидку, он лукаво посмеивается.

– Ты скоро окажешься в Сноуболе и сама обо всем узнаешь.

Сидя в лимузине, который везет меня в город под куполом, я думаю о словах Рафалли. Может быть, Хэри до того, как покончить с собой, выпила теплого обезболивающего или приняла успокоительное. А если так, то, возможно, конец ее не был таким уж мучительным.

Мысли цепляются друг за друга.

Отчего Хэри решилась расстаться с жизнью? Почему Чо Мирю так боится людей, приехавших из Сноубола?

Мне невдомек, что первая подсказка была совсем рядом.

– Мы на месте.

Как только из динамика раздается голос Рафалли, госпожа Ча Соль открывает крышку на консоли, расположенной по левую руку от нее. Внутри оказывается черный телефонный аппарат. Это старинный телефон с круглым диском и цифрами от одного до девяти, нарисованными в круглых отверстиях. В нашем поселении тоже есть такой. Он стоит на станции в кабинете бригадира и используется исключительно для переговоров с начальством.