Моя спальня смежная с комнатой Скво и дверь туда обычно слегка приоткрыта, что бы я могла слышать если тетушке потребуется моя помощь.

Бесшумно, на носочках крадусь к двери, ступая босыми ступнями по теплому ковру, и приоткрыв двери заглядывая в комнату Марии Федоровны.

Старушка спит, укрывшись до самого носа и отвернувшись от двери. На голове у нее маленькие бигуди, что забавно топорщатся в разные стороны. Из комнаты исходит характерный запах лекарств и старости. Но я его почти не ощущаю. Она ведь моя тетушка. Единственная родственница, и как бы Скво не вела себя, я ее любила в глубине души.

Где-то очень глубоко.

Прикрыв двери в спальню герцогини так, что бы щель была едва различима, я накинув халатик поверх своей сорочки в пол, направилась на кухню.

Мой гардероб проходил строгую цензуру вездесущей Скво, но эту рубашку мне удалось купить и пронести контрабандой. Плюс в том, что, уложив тетушку спать, я могла быть уверена, что она уже сама встать не сможет. А значит я могу хотя бы спать в том, что мне нравится. Тонкая, мягкая ткань приятно ласкала тело, а романтические кружева по лифу делали из меня принцессу. Ну, мне во всяком случае хотелось так думать. Правда, все это великолепие пришлось укрыть толстым халатом, ведь в доме Скворцовой достаточно прохладно.

Спускаюсь по ступенькам в кухню, наливаю себе молоко в стакан, добавляю мед и корицу, грею все в микроволновке. Делаю глоток из стакана, и мягкое тепло растекается по организму. Тревожность, что все еще обитает на задворках моего сознания, отступает. Я вспоминаю события минувшего дня, и невольно хмуруюсь. Неужели это все правда, что говорил тот полицейский? После его ухода, к Скво стали подходить люди и рассказывать о майоре разные не очень приятные вещи. Например, что его вот-вот уволят, что он в немилости у генерала Петрова, и судьба майора решается на высшем совете. Все это казалось несколько высосанным из пальца. Но я невольно прислушивалась к этим разговорам. Все же, Дмитрий Васильевич Нагольский был человеком из нашего общества, круга общения. И проблемы с полицией никому не были нужны.

И потом, вся эта история с его несостоявшейся свадьбой и той рыжей аферисткой, делало его скорее жертвой.

Допиваю молоко, раздумывая об этой ситуации, ставлю стакан в мойку и лениво поднимаюсь обратно в свою спальню. Вхожу, снимаю халат и ложусь в постель. Не спится. Кидаю быстрый взгляд на дверь в комнату Скво… Она широко распахнута.

Я в недоумении замираю. Меня словно бьет током от паники, тело на мгновение теряет чувствительность.

Точно помню, что закрывала дверь. Закрывала же?

Еще через миг понимаю, что в комнате довольно светло из-за луны, что прекрасно видна через окно. Штора аккуратно отодвинута. Но когда я уходила – они были плотно закрыты…

В изножье моей кровати замечаю движение, и издаю запоздалый вскрик, когда на меня кто-то бросается и зажимает руками шею. Бью ногами по постели, царапаю руки человека, чье лицо рассмотреть не в силах, но ничего не выходит. Наши силы явно не равны.

Нападающий дергает меня, словно куклу, швыряет с кровати на пол. Я сбиваю рукой книгу, что лежит на прикроватной тумбочке. «Война и Мир» Толстого, и та валится вместе со мной. Хватаю ее, как раз в тот миг, когда в руках нападающего появляется нож, он вскидывает его, наносит удар.

У меня хватает сообразительности, или же действую на инстинктах, но книгу выставляю вперед. Нож застревает в толстом издании, а убийца отшатывается недоуменно. И пятится от меня.

Я спешно хватаюсь за ручку его ножа и выставляю его перед собой, вместе с тяжеленой книгой на нем. Выглядит это, наверное очень комично. Ведь лишь кончик острия торчит из обложки, с другой стороны.