– Ты помнишь какую-нибудь из тех историй? – спросила она.

Я усмехнулась:

– Я много чего помню: как ведьма заколдовала Митрофаныча, как его вылечил добрый знахарь, а ведьма потом пыталась переплясать свое зло на перекрестке. Между прочим, я ее видела. Про колдуна помню. Очень страшная история. И еще мои бабушки умеют гадать на картах и знают много разных старинных заговоров.

– Да ну! – Глаза у Дашки сделались круглыми, она даже моргать перестала.

– А вот ты сама у них и узнай, – посоветовала я, – чтоб не думала, будто я вру.

– Я не думаю.

Мы вернулись в сумерках. Окошки дома светились по-новогоднему, отбрасывая на сугробы золотые искры. С улицы исчезли последние редкие прохожие.

Мы вошли в дом. Сестры освободили большой круглый стол, накрыли его белой скатертью. Клаша трудилась на кухне, Натуся возилась с посудой, тщательно перетирая заветный хрусталь, который доставался с полок только по большим праздникам. Мне не терпелось как-нибудь улучить минутку и попросить Натусю или Клашу погадать мне на картах. Но вместо этого меня послали в погреб за квашеной капустой и мочеными яблоками, потом я помогала «резать салат по-городскому». То есть крошила картошку, огурцы, яйца и колбасу. Время бежало незаметно. Оглянуться не успели, как уже было десять часов.

– Пора, – торжественно сказала Клаша, – девочки, давайте переодевайтесь к столу. – И важно уплыла в свою комнату. Мы с Дашкой переглянулись:

– Ой, – пискнула она, – я же не взяла с собой ничего нарядного.

– Я тоже. Ладно, выкрутимся.

У меня с собой были вторые джинсы и голубая рубашка, у Дашки нашлись красная кофточка и черные брюки. Мы надели все это и посмотрелись в большое допотопное зеркало, вделанное в створку шкафа.

– Хороши! – хихикнула я.

– Нечего сказать, – согласилась Дашка.

В таком виде мы и явились к столу.

Сестры ждали нас. Натуся в коричневом шерстяном платье с неизменным платочком на голове. Клаша в шелковой блузке с многочисленными рюшами и серой юбке. Даже губы подкрасила.

В большой комнате тараторил древний телевизор, поблескивала мишура на елке, мигал огонек лампадки под темными образами в «красном углу». Остро пахло мочеными яблоками и салатом «Оливье».

Бабушки оглядели нас и, кажется, остались довольны.

Мы расселись у стола.

– Еще кого-то ждем? – спросила я.

– А как же, – подтвердила Клаша, – соседи зайдут: тетя Феня, Митрофаныч, Люба, да ты их знаешь.

Я покорно вздохнула. Конечно, я знала и старинную подружку сестер тетю Феню, и старика Митрофаныча, и врачиху Любовь Петровну.

Новый год приближался.

За окнами послышался скрип снега. К нам шли гости. Клаша встала из-за стола и заторопилась к двери. Мы тоже поднялись.

– Клаша, с наступающим! – послышались голоса. – А где Натуся-то?

– О, да у вас гости!

– Может, мы не вовремя?

– Проходите, проходите! – приглашала Клаша. – У нас радость сегодня, внучка с подружкой приехали.

В комнату вошел Митрофаныч – соседский дедок, небольшого роста, по случаю праздника одетый в выходной костюм. В руках у него была гармошка в потертом футляре. Митрофаныч осторожно сгрузил ее на диван, потом пригладил расческой редкие седые волосы, поздоровался с нами за руку, оглядел хозяйским глазом стол.

– Богато живете! – похвалил.

– Не жалуемся, – отозвалась Клаша, – чего и тебе желаем.

– Рассаживайтесь, без чинов, – пригласила Натуся.

Дашка наступила мне под столом на ногу.

– Тот самый? – шепнула и покосилась в сторону Митрофаныча.

Я едва заметно кивнула.

Между тем гости расселись. Полная круглолицая тетя Феня рядом со мной, за ней Митрофаныч, потом Любовь Петровна, дальше Клаша с Натусей, Дашка, и круг замкнулся – снова я.