Мы поспешили в южную часть парка, где опоясывающая территорию Адельхейма ограда была самой низкой. На сердце было тяжело, будто на грудь раньше времени бетонную плиту положили. Ноги тонули в снегу почти по колено. С неба падали крупные белые хлопья, сводя видимость до минимума. С одной стороны, это было хорошо, а с другой, до Литлчестера пять миль пешком. Как бы не увязнуть на полпути!

Опыта перелезать через ограды у нас не имелось, поэтому пришлось повозиться. Пробовали и так, и эдак. Подсаживали одна другую, соскальзывали, падали и снова начинали по тому же кругу. Тильда порвала юбку, я ушибла колено и чуть намертво не застряла между прутьями, но, слава богам, через какое-то время мы уже оказались за пределами ненавистного пансиона и, не скрывая слёз радости, крепко обнялись. Как-то резко позабылась и обида на старого Райдера, и былые ссоры с Маргарет показались сущей ерундой.

– Получилось! – крикнула я и обратила лицо к небу под летящие снежинки.

– Ура! Ура! Свобода! – вторила мне Тильда.

Я оглянулась на редкие освещенные окна Адельхейма и проговорила:

– Я вернусь за тобой, Энни. Обещаю.

Путь наш пролегал через заснеженный лес. Дорогу замело, идти было трудно. Мы не прошли и мили, как совершенно выбились из сил. Снег сыпал прямо в лицо, попадал за воротник, стекал противными ручейками по спине. Свитер намок и неприятно лип к телу. Внутрь ботинок набился снег, носки промокли, а пальцев ног и вовсе не чувствовалось.

Где-то вдалеке протяжно завыл волк. Очевидно, голодный и злой. Не знаю, что почувствовала Тилли, а у меня мурашки пошли по коже и похолодело в животе. И, не сговариваясь, мы припустили быстрее.

Но с каждым шагом становилось всё труднее идти. Снегопад усилился, на расстоянии вытянутой руки практически ничего нельзя было разглядеть. Дорога сузилась, мы запетляли между деревьями. Вскоре я поняла: мы сбились с пути. В какую сторону идти, я не знала. По небу не сориентируешься – ни одной звезды не видать. Наши следы тут же заметало снегом, поэтому не могло быть и речи о том, чтобы вернуться по следам и отыскать потерянную дорогу. Но мы держались, понимая, что, стоит одной из нас запаниковать, пиши пропало. Только негромко переговаривались друг с дружкой, чтобы не потеряться в снежной кутерьме окончательно.

– Ничего, Литлчестер уже не за горами, – раздавался бодрый голосок Тилли, – а там горячий чай и свежие булочки!

– Я закажу чай с брусникой, – едва шевелила замёрзшими губами я. – Обожаю чай с брусникой.

Мы шли наугад, веря, что куда-нибудь да выйдем. О том, что мы можем сильно промахнуться и не дойти до Литлчестера, не хотелось думать вовсе.

– Если верить моим расчётам, до Литлчестера осталось всего ничего, – говорила Тильда. – Чай – это хорошо, но я, пожалуй, попрошу горячего шоколада. Когда я гощу у своей полоумной тётки, кухарка всегда готовит мне горячий шоколад. А ты любишь горячий шоколад, Хетти?

– Знаешь, я бы сейчас не отказалась от глинтвейна, – ответила я. – В книге, которую я прочла на прошлых зимних каникулах, герои пили глинтвейн, и он им понравился. Там, кстати, и рецепт прилагался. Правда, его готовят на основе вина. Добавляют корицу, гвоздику, цедру апельсина и другие пряности по вкусу.

Я говорила и говорила, и это немного успокаивало меня, несмотря на то, что противные снежинки залетали и в рот, и в нос. Я пыталась смахнуть их, но рукавицы совсем заледенели.

– Я никогда не пробовала вина, – продолжала я. – Дядя и тётя не разрешали мне. А ты, Тилли?

Подруга не отвечала.

– Тилли?!

Я оглянулась и не увидела её. Паника колючим комком подкатила к горлу.