Прилетел снегирь на мой балкон,
Покрутил головкой, как в кино,
Красной грудью окровавил снег.
Почему-то не заметил он,
Что его разглядывал в окно
Хитрый, но бескрылый человек.
8. В летнем саду
Скворешники Летнего сада,
Где зимуют мраморные птицы,
За решеткой северной столицы
Долгую тяжесть снегопада
Стряхивают, как знакомый сон,
И глядят на них со всех сторон
Сонные дворцы Петрова града.
9. Новогодний базар
Предзакатным жидким светом
Освещен Гостиный Двор,
И толпа, как рыба, дышит.
Ходит там карманный вор,
Он косит вороньим глазом,
Пальцы тряпочкой скрутив,
Новогодний разговор
Побелевшим ухом слышит,
И назойливый мотив
Сердце сладкое колышет.
Двухэтажный Дед Мороз
Напирает на прохожих,
И на лампочках похожих
Нити спутанных волос,
И молочные деревья,
И кондитерский туман.
Как разбойник, ресторан
Свищет светом полосатым,
И любуются закатом
Дед Мороз, Гостиный Двор
И карманный вор.
10. Вечером
День – пустой, холодный
Дровяной сарай.
Связанный, свободный,—
Все равно прощай.
У молвы народной
Черствый каравай.
Не пришел покуда
Гость, приятель, брат.
Не дождался чуда
Убитый солдат.
Не было бы худо,—
Снегу я не рад.
Смотрит исподлобья
Черное надгробье,
И летят подряд —
Пушистые хлопья,
Белый маскарад,
Чуткий слух передней
И, смешней наград,
Лампочки соседней
Нищенский наряд.
11. Ночью
Ни души, и метель метет
По Садовой и по Литейному,
Вензелями снега затейливо
Заметая за поворот.
И над городом наугад,
Наступая на крыши гнутые,
Рыщут вулками ветры лютые,
Фонарями глаза горят.
Страшно, страшно в такую даль
Одинокому, одинокому
След искать, а ветру высокому
На земле никого не жаль.
12. Две ели
Два призрака елей в ночной глубине
Сегодня привиделись мне.
Тяжелыми лапами белых ветвей
Они заросли у корней
И легкими стрелками – там, в высоте,
Они прикасались к звезде.
Их синие тени на ровном снегу
Покоились в чистом кругу
Волшебного света звезды и луны —
Двойного зрачка тишины.
Сюжеты времени
(1968-71)
Разговор
На темной лестничной площадке
Шаги тихи, а речи кратки.
Опять ругают беспорядки,
Ждут перемен.
Философ местного значенья
Вскрывает донные теченья
Из каменного заточенья
Квартирных стен.
На карте крупного масштаба,
Подобно маршалу Генштаба,
Он от ухаба до ухаба
Проводит путь.
Те правы, эти виноваты…
Его движения крылаты,
Он не ручается за даты,
Но знает суть.
Его всевидящее око
Заглядывает так далёко!
Проверить тайного пророка
Не хватит сил.
Но ты, поэт, скажи по чести:
– Я ошибался с вами вместе,
Надеялся и слушал вести.
Я просто жил.
1970
Чиновник
Не суди меня строго,
Я не царь, не герой.
В канцелярии Бога
Я чиновник простой.
Вот бреду я устало
Над невзрачной Невой,
Заморочен уставом,
Одурачен молвой.
Тень Петра и собора
Укрывает меня
От соблазна и спора
Уходящего дня.
Я, потомок и предок
Петербургских повес,
На Сенатской был предан,
На Дворцовой – воскрес.
Где-то скрыты пружины
Тех немыслимых лет.
Я не знаю причины,
Только вижу ответ.
Но темны и невнятны
Города и века,
Как чернильные пятна
На сукне сюртука.
1968
Издатель Новикув
1.
Тень восемнадцатого века,
Где свечи таяли в чаду,
Где среди говора и смеха
Узришь алмазную звезду
На вицмундире у вельможи,
Где друг на друга все похожи,
Все носят букли, парики —
Майоры, дамы, старики;
Где пушек гром, и дым, и звон
Бокалов, поднятых во здравье,
Где легковерное тщеславье
И суета со всех сторон.
Тень восемнадцатого века!
Твоих сынов угрюмый слог,
Фонарь, бессонница, аптека,
Императрицы тяжкий вздох
Над сочинительством наказов,
Немецкий и французский сброд…
Еще в помине Стенька Разин,
Но Пугачев минуты ждет.
2.
Дух просветительства французский
Царил в Европе. Короли
Дрожали, но в столице русской
Приют философы нашли.
Уж при дворе входили в моду,
Как башмаки, – Вольтер, Дидро.