Барбадулья очень спешила. Ей нужно было вернуться в замок до наступления темноты. Когда в глубине лесной чащи показалось непроходимое болото, в середине которого на небольшом островке стояла ее избушка, солнце уже стояло высоко в зените. В центре избушки находился огромный котел с темно-зеленой массой. Старуха разожгла под ним огонь и дождалась, пока масса не стала закипать. Тогда она взяла большое деревянное весло и стала мешать отвратительно пахнущее варево со словами: «Жижа, жижа расступись, принц-мышонок покажись…» Грязная жижа расползлась по краям котла, оставляя в середине чистую, незамутненную поверхность, внутри которой стали одна за другой возникать картинки. Вот маленький мышонок бежит по лесной тропинке, вот он взбирается на большое дерево, склонившее свои ветки к озеру, вот мышонок борется с лисицей. Следующая картинка, возникшая на поверхности, повергла Барбадулью в ужас. Рядом с гордо вышагивающей рыжей кошкой семенит мышонок, они о чем-то разговаривают. За ними аккуратно, стараясь быть незамеченным, крадется Крук, прячась за кустами и высокой осокой, растущей вокруг озера. Из-за ближайших кустов на собирающегося взлететь Крука неожиданно бросается лисица и, схватив острыми зубами его за горло, исчезает в кустах. Кошка и мышь оборачиваются, но, не увидев ничего опасного, продолжают свой путь к озеру… Со злостью бросив деревянное весло в центр котла так, что выплеснувшаяся жижа заливает весь пол, старуха хватает метлу и прошипев: «Усто, бурино, фурия», – вылетает из избушки. Поднявшись над лесом, она видит, как солнце краем своего диска коснулось линии горизонта, а полная луна уже начала свой путь по небосводу.

Когда лес погрузился в вечерние сумерки, Элиза осторожно вышла из своего укрытия и пошла к озеру. Еще утром она заметила, как колдунья на метле покинула замок, и теперь самое главное, чтобы она не увидела ее, когда будет возвращаться назад. Благополучно достигнув опушки леса, принцесса немного успокоилась. Хотя спокойствием это нельзя было назвать. Предчувствие скорого освобождения от колдовских чар заставляло учащенно биться сердце и ощущать невиданный прилив сил. Элиза почти бегом пробежала знакомую тропинку к озеру, перебралась на островок и убедившись, что сплетенный ею накануне венок находится на месте, легла на скамеечку и замерла в ожидании. На безоблачном небе ярко светила луна, и лунная дорожка, протянувшаяся по водному зеркалу, практически коснулась противоположного берега озера.

Как только она осветила прибрежные заросли осоки, в изобилии растущей вдоль всего берега, чуткие кошачьи ушки Элизы уловили шорох на тропинке, ведущей к острову и беседке. Она не сомневалась, что это был Пик. Прикрыв глаза, она представила, как маленький серый мышонок, встав на задние лапки, спиной вперед идет по узенькому проходу, рискуя каждую секунду оступиться и утонуть. «Он такой храбрый, – подумала она, – и у него, наверное, очень горячее и доброе сердце, если он не испугался злой колдуньи и колдовских чар».

Внезапный сильный порыв ветра заставил ее прервать сладкие грезы и открыть глаза. То, что она увидела в следующее мгновение, подняло шерсть на ее загривке, и из ее рта вырвалось непроизвольное громкое шипение. Со стороны противоположного берега, оседлав метлу, прямо на нее неслась старая ведьма. Огромный черный балахон развевался у нее за спиной, словно крылья, черная шляпа с широкими полями была грозно надвинута на самые брови. Глаза колдуньи пылали красным огнем ненависти и злобы, а из кривого указательного пальца, вытянутого вперед, тянулась фиолетовая молния, направленная куда-то в сторону, мимо беседки. Со всей ясностью Элиза вдруг осознала для кого предназначена эта молния. Но помочь мышонку она не могла, ей необходимо было лежать и не двигаться пока мышонок не сделает все, что необходимо. И сделать он это должен был сам, без всякой помощи. За беседкой раздался ужасный треск, запахло паленой шерстью, и послышался слабый писк. Элиза встрепенулась и напрягла, как могла, свой слух. Она была уверена, что это пищал Пик. «Неужели колдунья смогла попасть в храброго мышонка, – заволновалась она, и сердце ее бешено застучало в груди». В это время сама колдунья пронеслась мимо островка так низко, что чуть не свалила саму беседку. За Барбадульей по озеру поднялась огромная волна, которая через мгновение накрыла островок и с шумом ударилась о берег. Когда вода схлынула, то Элиза услышала высоко в небе злобный хохот старухи, удаляющейся по направлению к замку. Принцессе захотелось умереть от горя, потому что такой смех мог означать только одно – старая колдунья успела вовремя, и теперь ее мечте об освобождении не суждено сбыться. Горько заплакав, она хотела уже спрыгнуть со скамейки, как вдруг заметила какое-то шевеление в ее дальнем углу. Внимательно приглядевшись, она увидела лежащего на спине с закрытыми глазами серого мышонка. Его шкурка почти полностью обгорела от удара фиолетовой молнии. Он что-то шептал, еле открывая свой маленький ротик и чуть попискивая от той боли, которую доставляли ему ожоги. Плачущая Элиза склонилась над ним и услышала, что он повторяет одни и те же слова. Это было заклинание, которое она ему пересказала. До освобождения от колдовских чар оставалось совсем чуть-чуть – надеть на ее голову венок. Но как это сделать? И вновь слезы полились из глаз Элизы. Они падали на венок из ночных фиалок и на траву вокруг венка, это были слезы бессилия.