– А если он не олух, – ревизорша пронзила его холодным взглядом, – то пусть разбирается самостоятельно.

Витя поднялся и хмуро пробурчал:

– Пойду за кофе схожу.

Он, сунув руки в карманы узких джинсов, вразвалку зашагал к двери.

Снежана не обратила на его демарш никакого внимания. По крайней мере, сделала вид, что ей все равно. Но все же она почувствовала себя неловко от того, что в общем-то ни с того ни с сего обидела человека. Даже если он приставучий, как банный лист. Но он, может, и правда, ведет себя так из дружелюбия – хотя и излишнего.

Людочка недоуменно оглянулась на него, на Снежану, тоже встала из-за его стола и вернулась на свое рабочее место, которое было неподалеку от лестницы, ведущей в директорский кабинет.

16.

Витя же вышел в коридор, и тут же хмурое выражение его лица сменилось довольной улыбкой. Есть эмоции у нее. Есть. Главное – что? Эмоции пробудить. А еще она теперь и виноватой себя поди чувствует. Прямо прекрасно, что она такая колкая. Сама ему нагрубила, сама теперь и кается. А главное – думает о нем. И даже наверняка волнуется, что обидела.

Он подошел к кофейному автомату, стоявшему у стены в коридоре.

Вдоль поста прогуливал охранник. Он крикнул с каким-то непонятным Снегиреву злорадством:

– Автомат не работает.

– Да? – Снегирь нахмурился, постоял, раскачиваясь с носка на пятку и думая, возвращаться ли в зал прямо сейчас. Потом его осенила одна мысль и он сказал: – Тем лучше, что не работает.

Он бросился в зал, поглядел на служащих, прикидывая, потом пробежал к вешалке и взял свою куртку. Ему показалось, что ревизорша будто бы хотела что-то сказать ему, но он убежал, не дав ей шанса оправдаться – пусть ее мысли еще некоторое время будут заняты им.

Витя, надевая на ходу куртку, пробежал мимо хмуро взглянувшего на него охранника, и вышел из здания.

Он накинул капюшон и через дорогу побежал в бар.

Когда он зашел туда, Леня устанавливал пушистую зеленую сосну в крестовину – у невысокой эстрады в углу зала. За стойкой Кнопка делала для посетителя гамбургер с ветчиной и зеленью. Посетитель этот, в распахнутой куртке-пуховике, сидел перед стойкой спиной к двери и разглядывал меню.

Снегирев подскочил к бару и спросил Таню:

– Пирожные уже завезли?

– Какие именно? – деловито уточнила она, а потом почему-то с многозначительной миной кивнула на посетителя. Витя взглянул мельком на стоявшую перед посетителем тарелку, посчитав, что Кнопка показывает, какие пирожные завезли – но на тарелке было пусто.

Снегирев ничего не понял и сказал просто:

– Заварные. Или трубочки с кремом…

Таня ответила:

– И те, и другие есть.

– Семнадцать штук будет? Угощаю коллектив, – улыбнулся Снегирев.

– Будет, если и тех, и тех набрать.

– И кого это ты на мои деньги пирожными собрался угощать? – сказал посетитель знакомым басом и обернулся к Снегирю.

И оказался его старшим братом Анатолием. Они были не слишком похожи: Анатолий ниже ростом и коренастей, и лицо широкое, круглое. Но улыбался он тоже очень обаятельно – только обаяние его улыбки было не во внешней рисовке, а в добродушии, которым она лучилась.

Витя воскликнул удивленно:

– Толя! Ты! Откуда?.. – И тут же добавил, оправдываясь: – И вовсе не на твои.

– Ну раз ты еще мне долги не отдал, то на мои, – сказал Толя. – А в честь чего так соришь?

Витя свел брови и ответил тоном своевольного подростка:

– Тебя это не касается.

Анатолий хмыкнул:

– Вернешь долг – не будет касаться.

– Верну, не сомневайся, – сказал Витя. – Сразу после нового года.

– Хорошо, что не после дождичка в четверг, – сказал ему брат.

– Да ладно тебе, – махнул ладонью Виктор. – Не притворяйся более вредным, чем ты есть.