– О! Значит, у нее настоящий нюх на антиквариат, mein Gott![1] – взволнованно воскликнула миссис Бюнц, дав волю тевтонскому акценту.

– Тсс! – прошипела вдруг мисс Мардиан, предостерегающе подняв палец. – Тетя Акки идет…

Она робко встала. Миссис Бюнц издала нетерпеливый вздох, затем степенно расправила пальто и тоже поднялась с места.

Дверь гостиной открылась, и на пороге показалась леди Алиса Мардиан.

Пожалуй, самый простой способ описать госпожу Алису – это сказать, что она похожа на жену ветхозаветного Ноя – ту самую, из ковчега.

– Что тут за шум? – недовольно проворчала она, приближаясь к ним нетвердой старческой походкой. – О! Не знала, Дульси, что у тебя есть подруги.

– А у меня их и нет, – неопределенно взмахнула рукой мисс Мардиан. – Познакомьтесь, тетя, – это миссис… миссис…

– Бюнц, – гостья поклонилась. – Миссис Анна Бюнц. Леди Алиса, просто не могу вам описать, как меня переполняют чувства…

– Что вы сказали? А-а-а, здрассьте, здрассьте… – проскрипела леди Алиса. Ее плохо пригнанная вставная челюсть клацала в конце каждого слова, и по той же причине шипящие и свистящие звуки получались у нее особенно выразительно. – Незнакомых не принимаю, – добавила она. – Слишком стара. Дульси вам, наверное, уже сказала.

– Кажется, это что-то насчет лорда Реккейджа, тетя.

– Бог мой! Луни Реккейдж! Как же, помню… Охотился-охотился со своим «Куорном»[2] и доохотился до того, что спятил на старости лет. Вы с ним чем-то похожи, Дульси. Вам так не кажется? – обратилась она к миссис Бюнц, впервые удостоив ее взглядом.

Миссис Бюнц поспешно разразилась речью.

– Перед тем как он умер, – скороговоркой начала она, – я имею в виду лорда Реккейджа – он, как вице-президент Общества друзей британского фольклора, поручил мне изучить кое-какие бумаги.

– Ты позвонила насчет котлов, Дульси?

– Линия отключена, тетя Акки.

– А-а, как это я опять забыла…

– Но позвольте, – вскричала миссис Бюнц, – позвольте мне сообщить вам одну новость. Доставьте мне такое удовольствие.

– Вы ведь не пешком сюда пришли?

– Да, у меня небольшой автомобиль.

– Авто? О, это очень современно. Послушайте, если вас не затруднит, передайте Андерсену из Рощи, что у нас взорвался котел. Премного обяжете. Моя племянница вас проводит. Попросите заранее извинить меня.

С этими словами старуха повернулась и поковыляла к выходу.

– Нет, нет, не уходите! Умоляю вас! – воскликнула миссис Бюнц, заламывая руки. – Леди Алиса! Подождите! Я добиралась сюда два дня. Послушайте меня одну минуту… Только одну минуту… Хотите, на колени встану…

– Сколько ни просите, – буркнула леди Алиса, – все понапрасну. Все равно у меня нечего подать. Идем, Дульси.

– О нет, только не это! Я ни о чем вас не прошу. Только разве что умоляю уделить минуточку внимания. Хочу сказать вам пару слов… – От волнения акцент гостьи усилился.

– Дульси, я ухожу.

– Да-да, тетушка Акки.

– Меня привели к вам…

– Что за бесцеремонные люди…

– Неужели вам это ничего не говорит – зимнее солнцестояние? Или – Мардианский моррис[3], – или – танец Пятерых Сыновей? Или… – Она запнулась, заметив, как переменились вдруг их лица.

Верхняя челюсть госпожи Алисы громко ударилась о нижнюю, и в воцарившейся после этого тишине со двора послышался очередной взрыв недовольства гусиной стаи. Затем раздался мужской голос, и громко хлопнула дверь.

– Уж не знаю, – процедила сквозь зубы леди Алиса, – кто вы такая и откуда. Но вы очень обяжете, если немедленно уберетесь прочь. – Она повернулась к своей внучатой племяннице. – А тебе, – сказала она, – язык бы надо отрезать. Пусти. Я на тебя сердита.

С этими словами старуха быстро проковыляла в холл.