Глаза старика Вильяма свирепо сверкнули.

– Девицам то не положено знать, – припечатал он. – Это мужские дела.

– Понимаю. Мама говорила. Но ведь посмотреть-то можно? А в эту среду на двадцать второе правда ведь будут Скрещенные Мечи?

– Да уж не без этого.

– Я там буду Разгонщиком толпы, – громко сообщил Эрни. – Все слышали?

– Чего шумишь зазря? А то мы не знаем, кто будет Разгонщиком, – цыкнул на него отец. – Все прямо дрожат от страха.

– А летчик-командир будет Щелкуном, – сказал Эрни, не желая оставлять начатую тему. – летчик-командир – Коньком, значит. Это мой командир, я у него служил – Саймон Бегг. Мы, правда, зовем его Сим-Дик… Так вот, он будет Коньком…

– Будет… Будет… – хором соглашались братья.

Тут собака Эрни вылезла из-за двери и, призывно глядя на хозяина, заскулила.

– Сколько же можно терпеть здесь эту вонючую тварь! – поморщилась Трикси.

– Да больная она, – покачал головой Том Плоуман. – Прости, Эрн, но твоя собака и впрямь больна.

– Ладно, – махнул рукой Энди. – Отправь собаку домой, Эрн.

Вмешался отец и приказал собаке убираться вон, добавив, что иначе он вышибет из нее дух. Сыновья – разумеется, за исключением Эрни – шумно поддержали его. Что же касается самого Эрни, то при этих словах лицо его исказилось и, подхватив на руки собаку, он устремился к выходу. В дверях, однако, остановился и обвел всех уничтожающим взглядом:

– Пусть только кто-нибудь попробует тронуть мою собаку – он может считать себя трупом.

В зале повисла тишина. Эрни хлопнул дверью и вместе с собакой скрылся в темноте.

Братья нерешительно топтались на месте и смущенно прокашливались. Наконец старик сказал:

– Ну что тут скажешь – паршивый сосунок. Ума-то еще не нажил, а туда же…

Трикси поспешила заверить, что на самом деле она без ума от животных, но всему же есть предел.

Вскоре Эрни вернулся – уже один – и, глянув из-под насупленных бровей на отца, принялся ныть как ребенок:

– Нельзя уже не иметь себе ничего для забавы… Это не делай, то нельзя… Собаку не держи… Роль Шута вы тоже мне не даете. Уж у меня бы точно получилось – из меня бы такой Шут гороховый вышел… – Он ткнул рукой в сторону отца. – Это все ты… Вот доктор – ученый, он правильно все сказал про тебя, что ты в этом не разбираешься. Почему ты не послушаешь его и не дашь мне сыграть? Ну почему-у…

Нытье на старика ничуть не подействовало, он только еще больше разозлился:

– Будь доволен и тем, что тебе позволят разгонять толпу. И вообще попридержи язык и не суйся не в свое дело. Да, пока не забыл… – Он повернулся к Трикси. – К нам тут в Кузнецову Рощу заходила одна иноземка. Все крутила своим носом, старая квашня. Не знаешь ли, что за птица?

Камилла дернула его за рукав и молча указала в сторону бара, где, скрытая от всех, у камина сидела миссис Бюнц. Трикси растерянно открыла рот. Четверо старших братьев принялись отчаянно прочищать глотки.

– Так она здесь? – вскричал старик Вильям. – Сидит выжидает?

– Она на несколько дней, – прошептала Трикси.

– Говори потише, Лицедей, – предупредил ее отец.

– Как хочу, так и говорю! Не нужны нам тут всякие швабры…

– Ну не надо, папа, не надо… – загалдели сыновья.

Но Лицедея было уже не остановить – так он распалился. Взглянув сквозь стеллажи с бутылками на миссис Бюнц, Камилла увидела, что та тихонько, на цыпочках семенит к выходу. При этом вид у нее был такой, будто к ней все сказанное совершенно не относится.

– Дедушка! – возмущенно воскликнула Камилла. – Она же слышала вас! Ну как вы могли! Вы же оскорбили ее чувства – а ведь она не англичанка…

– Помолчи.

– С какой это стати я должна молчать?