– Ну… Родных же не выбирают! Я знаю, ты сам моему отцу понравишься. Ты же такой хороший, добрый! Батя мой только с виду суровый, а в душе ласковый. Все, что ни попрошу у него – он все всегда делает. Вот какой моя батя.

Дарьюшка улыбнулась, положила голову на грудь любимому, и он снова поцеловал ее. Они были на поляне одни, можно было целоваться без стыда, все равно никто не видит. Но злые слова бабки Катерины звучали у Дарьюшки в голове, и она отстранилась от парня, опустила голову.

– Если любишь меня, то придешь прямо завтра, – тихо сказала она.

– Приду! – воскликнул Алеша, – Приду, жди! Ты в сердце моем, Дарьюшка, и всегда там будешь. Любовь ведь из сердца не выкинешь, она туда маленьким семечком попадает, а потом прорастает там крепко-накрепко, все заполняет своими корнями.

Дарьюшка поверила возлюбленному, и он не обманул ее. Следующим же вечером Алеша стоял со своим отцом Захаром на крыльце дома кузнеца Степана. Дарьюшка, взволнованная и радостная, широко распахнула перед ними двери. Она была в нарядном платье болотно-зеленого цвета, которое оттеняло цвет глаз и очень ей шло. На тонкой девичьей шее поблескивала ниточка алых бус. Русые косы были уложены вокруг головы, точно корона. Глаза Дарьюшки сверкали, щеки румянились от волнения.

– Хороша девка! Кровь с молоком! Дети будут у вас – загляденье! – шепнул Захар Алеше на ухо.

А сам парень даже растерялся от такой красоты – смотрел и смотрел на Дарьюшку, будто впервые ее увидел.

– У вас – товар, у нас – купец! – громко воскликнул Захар, увидев в дверях Степана.

Но Степан сватам был не рад.

– Наш товар не продажный, – буркнул он в ответ, – и гостям мы нынче не рады!

Дарьюшка от этих слов побледнела, и губы ее скривились.

– Отец, – растерянно прошептала она, – а как же наш уговор?

Степан строго взглянул на дочь и приказал ей ступать в дом. Когда Дарьюшка ушла, он нахмурил брови и сурово посмотрел сначала на Алешу, а потом на Захара.

– Не обессудь, Захар, но лучше уводи своего парня отсюда подобру-поздорову. Я за какого-то гармониста свою единственную дочь замуж не отдам. Пойдет, как положено, за серьезного мужика, такого, как я.

– Степан, ты уж больно суров! Пойдем в избу, выпьем, пообсудим? Дело-то молодое! – заискивающим тоном проговорил Захар.

– Нет! Сказано – все! Ступайте со двора! Сосватана уже моя дочка, – сквозь зубы процедил Степан и, хлопнув дверью прямо перед носом мужчин, скрылся в доме.

Алеша сник, опустил голову и не мог даже взглянуть на отца от стыда.

– Чего это было-то, сынок? – разочарованно спросил Захар, – Неужели девчонка тебя обманула?

Он потрепал сына по светлым кудрям, потом достал из-за пазухи бутылку самогона, откупорил ее и отпил большой глоток.

– Батя, хоть бы сегодня-то не пил! – недовольно проговорил Алеша.

– А чего сейчас – хранить ее что ли? Я на сватовство с собой брал, в честь праздника со сватом выпить, но раз так все вышло, значит, с горя один выпью.

Алеша молча спустился с крыльца и глянул на Дарьюшкино окно, оно было занавешено тканью, ничего сквозь нее не было видно. Ему хотелось постучать, но он не стал. Наверняка, Дарьюшке не до него сейчас. Они с отцом медленно побрели по дороге прочь от дома кузнеца Степана…

А в это время Дарьюшка горько плакала, лежа на узкой кровати в своей девичьей.

– Ты всегда меня понимал, батя, всегда любил и баловал, всегда все по-моему делал! Почему же сейчас ты мою жизнь разрушить хочешь?

Степан гневно ударил кулаками по столу

– И зря! Зря любил! Зря баловал! Ремнем тебя пороть надо было, а не жалеть.

– Да что же ты, батя? Не узнать тебя сегодня, будто бес вселился! – захлебываясь слезами, выговорила Дарьюшка.