– Нет не хватит, – капризно тяну я и громко всхлипываю. – Хочу и буду!
– А я тебя выпорю, – угрожает Денис и хватается за свой ремень
– А я еще сильнее плакать буду!
– Ну все, ты меня достала.
Он хватает меня за шкирку, кладет грудью на стол и придавливает рукой сверху.
– Не надо-не надо, я больше так не буду! – кричу, что есть силы, понимая, что шутки закончились и Денис настроен очень решительно.
Но он глух к моим мольбам. Звякает пряжка ремня и в этот момент открывается дверь
– Морозов, ты охренел что ли?
Глава 8
Денис
Картина маслом! Начальство смотрит на меня, на Снегурку, снова на меня, а я пытаюсь разобраться с собственным ремнем. Воздух в допросной начинает накаляться и гудеть словно его пропитывает электричеством. Загнутая в самой неприличной позе Настя, лежит на столе и тихо, я бы даже сказал обреченно сопит.
Выглядит это эпично. Стасу, я смотрю, зашло. Скрипнув зубами, он плотно закрывает за собой дверь.
– Дэн, ты дебил?! В шаге от увольнения и такую дичь творишь! – рявкает на меня.
– У меня все под контролем – отцепив, наконец, пряжку ремня от свитера, нервно одергиваю одежду.
– Контролер, блять, – бесится начальство. – Три минуты у тебя. В порядок себя приведи. Шамана из архива подбери. Жду у себя.
Стас уходит, я еще раз поправляю на себе одежду, тупо, чтобы занять руки и погасить раздражение.
– Так и будешь лежать? – спрашиваю у Снегурки.
Стрельнув в меня обиженным взглядом, отлипает от стола и разглаживает свою сильно потрепанную с ночи шубку.
– Вам не говорили, что лапать чужих невест нехорошо? – дуется Настя.
– Тоже мне… – закатываю глаза. – Совесть нашлась. Скажи, голубоглазая, у тебя в роду ведьмы были?
– Ведьмы? – делает большие круглые глаза. – Н-нет. Бабушка только на картах иногда гадала. К ней соседки ходили, – начинает нервно тараторить эта сказочная девочка.
– Еще лучше. Шарлатаны. Ну, зато теперь понятно, откуда признаки клептомании, – цепляю ее.
Красивые глаза вспыхивают праведным гневом, ноздри раздуваются, а ладони сжимаются в маленькие кулачки.
– Моя бабушка не была шарлатанкой! Она была самой доброй и заботливой!
– Ладно-ладно, выдыхай. А то надулась, взлетишь сейчас.
– И кошелек я ваш не брала, – складывает руки на груди.
– А кто брал? Он сам ноги сделал? Детка, я уже столько здесь работаю, что «не брала», «не виновата, это соседи» уже не впечатляет. Мне пора. Ты тут пока посиди, подумай над своим поведением. Я вернусь, и мы продолжим наш разговор.
– Мне домой надо! Меня ищут! – пищит Настя.
Выхожу из допросной, закрываю дверь. С другой стороны в нее врезаются две ладошки.
– Вы не имеете права. Денис, выпустите меня немедленно! – требует Снегурка. – Я… я… Я писать хочу!
– Поздравляю, – усмехаюсь, проворачивая ключ в замочной скважине.
– Я очень хочу! – судя по глухому удару об пол, топает ногой.
– Поздравляю, – повторяю я, прячу ключ в карман и направляюсь в сторону нашего архива.
– Мне плохо! Мне страшно! Помогите! – доносится до меня.
– Дэн, чего у тебя там за буйный «пациент»? – спрашивает один из наших экспертов.
– Не обращай внимания, – отмахиваюсь.
Зову Шамана на слёт. Вместе возвращаемся мимо допросной. Там подозрительная тишина. Останавливаюсь, прислушиваюсь. Напрягать начинает.
– Иди, я сейчас, – отсылаю Шамана.
Открываю дверь, заглядываю. Настя сидит на полу, подтянув к себе колени, и ревет. Маленькая такая, несчастная. Не выдержав, захожу, поднимаю ее с пола. Она шмыгает носом и вытирает мокрые щеки рукавами.
– Ну вот чего ты рыдаешь, а?
Если бы я с каждым уголовником так нянчился, мы бы ни одно дело не раскрыли. Но ёкает внутри, зараза! От соплей этих, и крупных слез, водопадом срывающихся с ресниц.