Врач умолк, переводя дух, но, видя, что лейтенант с нетерпением ждет продолжения, затягивать паузу не стал.

– Мы извлекли пули, прочистили и обработали раневые каналы, наложили повязки, – продолжил он. – Когда Герману станет лучше, отправим его в глубокий тыл. Восстановление может занять несколько месяцев, если не полгода. Здесь все зависит от организма, но вы должны понимать, что такие ранения бесследно не проходят…

Поговорив еще немного, они расстались. Доктор, сославшись на занятость, вернулся к пациентам, а Гюнтер отправился в расположение своей части.

Будущей ночью лейтенанту предстояло опасное задание – вместе с подчиненными скрытно подобраться к переднему краю русских и захватить «языка». И сейчас, устроившись на траве и памятуя, что для успешного выполнения боевой операции голова должна быть ясной, он старался привести мысли в порядок, вытеснив из черепной коробки весь скопившийся в мозгу за последние несколько часов негатив…

…Незаметно опустившаяся на землю июньская ночь была тихой и ясной. В прозрачном воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. А на темном безоблачном небе мерцали тысячи далеких звезд. Большая растущая луна плавно взбиралась по небосводу, освещая холодным бледно-желтым сиянием застывшие на поле и отбрасывавшие причудливые тени остовы танков и бронемашин.

Сержант Поздняков, постелив на траву ватник, лежал под днищем «тридцатьчетверки», лишившейся вследствие прямого попадания артиллерийского снаряда в ходовую часть правой гусеницы ленивца и двух опорных катков. Глаза слипались, и Сергей, борясь с обволакивающим разум сном, вспоминал диалог, произошедший между ним и старшиной Овечкиным в траншее на переднем крае, где напарники после захода солнца коротали время в ожидании возвращения саперов, проделывавших в минном поле проход для снайперов…

– Когда займешь позицию, то помни, что впереди еще почти целая ночь, пусть и короткая, но тем не менее! – с расстановкой говорил Андрей. – Тут и звуки кажутся громче, и разносятся они дальше! Поэтому делай все аккуратно и не торопясь! В смысле не размахивай между гусениц винтовкой, не бейся макушкой о нижний люк, при еде не чавкай, а если заснешь, то не храпи, как дрыхнущий в пещере злой великан!

…Старшина, как легко догадался Сергей, нарочно облекал в достаточно шутливую форму некоторые свои высказывания и слова. Его расчет был простым – Поздняков малый неглупый и главный смысл услышанного от старшего товарища, безусловно, поймет, а небольшая порция юмора, что называется, для поддержания хорошего настроения перед серьезным делом еще никому не приносила вреда…

– Я это к тому, – продолжал Овечкин, – что некоторые фашисты, причем в большом количестве, имеют привычку болтаться где ни попадя в темноте и могут случайно на «твой» танк набрести! Ежели их почуешь, то слейся с землей, прикинься бревном или еще чем угодно, лишь бы тебя не засекли! Иначе труды саперов по снятию и установке мин, предстоящее нам с тобой вскоре продолжительное ползанье на брюхе в то время, когда нормальные люди уже спят, а также переживания уважаемого капитана Набойченко, который, без сомнения, курит сейчас одну папиросу за другой и губит свое здоровье, – все это пойдет коту под хвост!..

– А если немцы не меня, а тебя обнаружат, тогда что? – поддел Овечкина Поздняков.

– Ну, подобное развитие событий, мой юный друг, маловероятно! – улыбнулся старшина. – Андрей Вениаминович калач тертый, гитлеровцев издалека заметит и что затем сделает?

Тут он выдержал театральную паузу, пристально глядя сержанту в глаза.