– Вот она, прямая дорога Кингисепп – Нарва. Если враг овладеет ею, нашим войскам не устоять ни в Нарве, ни в Кингисеппе. Захватив дорогу, немцы ударят во фланги и заставят отступить. На нас, товарищи, лежит большая ответственность.

Командир роты сообщил, что, по данным разведки, враг превосходит наши силы в несколько раз. У нас одно преимущество: перед окопами роты – река, на флангах – леса, овраги. Танки противника здесь не пройдут, но с пехотой, которая будет действовать под прикрытием артиллерии и авиации, нам придется крепко подраться.

Круглов к чему-то прислушался, не спеша подошел к двери, приоткрыл ее:

– Слышите шум? Немцы подтягивают силы для переправы. Не пустим их на наш берег! Дорогу Нарва – Кингисепп будем защищать насмерть!

Он вернулся к нарам, на которых сидели командиры:

– Не думайте, что смерть только нам страшна. Нет, смерти боятся и немцы. Выдержка, смекалка, взаимная помощь – вот наша сила. И еще – надо постоянно быть лицом к врагу. Этому, и только этому учить каждого бойца и командира. Повернулся спиной – пропал. Ты уже не сила, а мишень…

Когда мы вышли из землянки, было 5 часов утра. В воздухе послышался сильный шум моторов. Он быстро нарастал, и сразу же из-за вершин леса появились самолеты. Они летели так низко, что их легкие тени скользили по земле. Бойцы плотнее прижались к стенкам траншеи, но, увидев на зеленоватых плоскостях пятиконечные звезды, восторженно замахали руками. Это наши бомбардировщики возвращались из тылов противника.

В 6 часов утра в воздухе появился вражеский разведчик – «костыль»[5]. При первых же выстрелах наших зенитчиков он скрылся, и снова все утихло. Эта тишина перед началом боя держала нас в нервном напряжении. Солдаты не могли спокойно стоять на месте. Они перекладывали из ниши в нишу гранаты, перетирали патроны и в который раз проверяли оружие. Каждая минута в ожидании боя казалась часом. Рядом со мной хлопотал у своего пулемета дядя Вася. Он, как всегда, был нетороплив, расчетлив в движениях и с большой предусмотрительностью готовился к бою. Дядя Вася по своей натуре был несколько замкнутым, очень спокойным человеком, больше любил слушать, чем говорить. Но к делу он всегда относился серьезно, приказы командира выполнял беспрекословно и точно.

К нам подошел командир роты:

– Готовьтесь к бою, товарищи снайперы! Следите за офицерами и пулеметчиками, не забывайте о флангах! Чем больше перестреляете незваных гостей, тем легче будет нам. А вы, дядя Вася, держите под обстрелом брод и следите за опушкой леса.

Я увидел, как странно улыбнулся мой напарник Сидоров. Его лицо побледнело, губы слегка дрожали. «Трусит, наверное», – подумал я, но тут же поймал себя на мысли, что и сам, видимо, нахожусь в таком же состоянии. Круглов скрылся за поворотом траншеи, но его слова запомнились: «Готовьтесь к бою, товарищи снайперы!»

Около десяти часов утра из глубины нашего расположения грянул пушечный выстрел. Воздух дрогнул, грохот пронесся по лесу, раскатываясь из конца в конец. Вдруг земля застонала. Казалось, что она приподнялась и закачалась из стороны в сторону! Лес наполнился свирепым ревом канонады. На хлебном поле, на лугу к небу взвивались клубы дыма и пламени. Мы были в недоумении.

– Что это выдумали наши артиллеристы?.. – заволновался Сидоров. – Ведь не было приказа идти в наступление, а они палят.

– А ты что думаешь, только перед атакой стреляет артиллерия? Нет… Вот она сейчас потреплет фашистов, глядишь, и поубавит их прыть, – ответил хриплым басом Ульянов. Он протер ладонью глаза и припал к окуляру прицела. Руки его слегка дрожали.