Бывало, что у неё спрашивали совета и в более сложных вещах. Одна из девушек в зале подходила к ней, говоря, что никак не может заставить себя бить других в спаррингах, будто какой-то психологический барьер не даёт руке распрямиться.

– Может, это тебе просто не нужно?

– Нужно. Я должна научиться. Я хочу.

– Ну, если всё таки хочешь… Знаешь что. Представляй, что твои удары не причиняют им боль, но дарят радость или даже излечивают их, будто ты можешь избавить их от всех болезней. Твои руки наделены целительной силой. Избивая их, нанося удары, ты на самом деле делаешь им одолжение.

– Серьёзно?

– Почему нет? Спарринг – это как игра для двоих. Уж я-то знаю. Тот, кого бьют, вполне может оценить качество ударов, и ему может даже понравиться. Всё же под контролем. Поверь, парни тебя ещё поблагодарят после этого. Главное правило – чем сильнее ударишь, тем лучше будет твой эффект исцеления.

– Я попробую…

*****

Она быстро поняла, что мистер Робертс относится к тому типу тренеров, которые предпочитают, встретив сформированных бойцов, ничего не менять. Это было распространено в их бизнесе. Парни приходили из любителей, приезжали из других стран, иногда познавшие вкус чемпионства, и многие из тех, кто принимал их в свои залы, не давали им почти ничего нового, лишь цепляя к их успехам собственные имена. Если есть талант, то он и сам пробьётся. В случае Робертса это можно было оправдать тем, что он почти не работал с профессионалами. Она могла понять его, но совершенно не желала соглашаться с таким подходом. С другой стороны, она видела и лучшие его качества. Он ещё не забыл своей собственной боксёрской карьеры, поэтому часто, когда работал, в его глазах появлялся огонь истинного, неподдельного интереса.

– Да, действуй из той стойки, к которой привыкла, – говорил он обычно. – У тебя быстрые ноги, хорошее передвижение. Двойной левый джеб, и потом добавляй правый прямой. Это работало в любителях, будет работать и где угодно. Чуть сместилась и правым прямым в голову. Под неожиданными углами будет ещё лучше заходить.

Они нередко задерживались на ринге, ярко освещённом лампами под потолком, где на фоне белого настила очертания тел выделялись особенно контрастно. Робертс держал лапы и задавал ей ритм работы – линейные перемещения, входы и выходы, прямые и длинные удары. Она знала такой тип действий, поэтому была уверенна, и ему явно приносило удовольствие видеть хорошее исполнение своего замысла. Под ногами в обуви с тонкой подошвой ринг чуть поскрипывал, когда она делала выпады, жёстко упираясь пальцами.

– Да, очень хорошо. Руки быстрые. Ты могла бы выиграть «Золотые перчатки» здесь, в США, – продолжал он. – От моего выпада уходи на ногах.

Всё это она уже знала, и хотелось ей другого. В Лондоне её научили британской школе бокса. Главного её тренера там звали Сэм Филлипс, и он в первую же неделю поставил её в диагональную стойку, которую называл «стойкой лучника». Идея была в том, что из этой стойки она запускала свой правый прямой подобно стреле, подлавливая соперниц каждый раз. Именно он открыл её правый прямой, сказав, что этот удар лучший у неё, настоящий, природный. Он в шутку называл его гарпуном, потому что она бросала его так, как люди в старые времена метали гарпуны в китов и тюленей. В этой стойке она выиграла национальный чемпионат, а потом и чемпионат мира.

Филлипс настраивал боксёров как машины, и ему не было дела до её желания учиться чему-то новому, ведь старое работало, значит, нечего было менять. Ей же хотелось окунуться в новые стили бокса, изучить новые приёмы, увидеть, как работают люди, которых прежде она могла видеть лишь на канале «Showtime». Бить крюками как Чавес, ловить боковым на скачке как Рой Джонс. Филадельфийская школа, старый мексиканский стиль – для неё это был целый океан, в который так хотелось броситься с головой. Объехать разные залы, даже страны. Посмотреть, как ставят защиту на Восточном побережье, как учат в зале «Wild Card», как натаскивают на упорную работу голова в голову в Мексике.