Я встал из-за стола, подошел к девушке, забрал пиджак, бросил на кресло.  Ася смотрела на меня, как приговоренный на палача. Она боится? Похоже. А про лимон заливать смелости хватило. Что ж, это будет интересно.

– Черт с ним, с пиджаком. Лимон, так лимон. Поужинай со мной, АсяНеНастя, – попросил я очень вежливо, даже мило.

Ее губы раскрылись в немом изумлении. Казалось, девочка лишилась дара речи. Что ж, это тоже неплохо.

Рука сама собой дернулась, и я словно со стороны видел, как мои пальцы тянутся к ее лицу, чтобы убрать со щек непослушные кудряшки.  Она отстранилась, не позволяя коснуться.

– Ч-что? – переспросила Ася.

– Не думал, что ты придешь. Приятно удивила. Меня редко можно удивить. Тем более девушке.

И тут у нее в голове словно тумблер переключился. За мгновение. Из состояния оцепенения она перешла в позицию ощетинившегося ежика.

– Вы не думали? Серьезно?

Она почти кричала, и меня это почему-то не раздражало, а веселило. Выглядела, конечно, оскорбленной и очень грозной. Но мне-то что? Я хомячков не очень боюсь. Даже таких ежеобразных, с иголками.

– Вы мне угрожали, Кирилл Александрович. Орали на меня. Вы… вы…

Я решил не признаваться, что и не помню толком, чего наговорил ей сгоряча. Еще драться полезет. Пришлось обтекаемо оправдаться, стараясь не рассмеяться. Хотя улыбка у меня с лица, кажется, не сходила.

– Я не орал. Ты не знаешь, как я ору, поверь.

– Без разницы, – продолжала она бросать мне в лицо обвинения, – Вы хоть знаете, сколько стоит эта поганая химчистка? А теперь вы говорите – черт с ним, забей.

– Я не говорил «забей». Только черт с ним, – оправдывался я, как мог, – Ты сама вызвалась, девочка. И сама облила меня. Я разозлился.

– Ах, вы разозлились? Правда? Так вот теперь злюсь я.

О, боже! Она злится, вот так концерт. Нет, нам точно нужно продолжить знакомство. Уверен, она не только в негодовании такая горячая, но и в более интимных эмоциях. Я повторил свое предложение. Не без издевки, разумеется.

– Обычно женщины путают сильные эмоции с голодом. Может, ты просто есть хочешь, а не злишься, а? Поехали ужинать, и все пройдет.

– Нет, я злюсь, Кирилл Александрович… – почти завизжала она.

Она собиралась продолжить, но я перебил.

– У тебя это очень мило получается. Но я точно чертовски голоден. Можешь продолжить злиться и вопить на меня за ужином?

– Нет.

Не давая мне времени и шанса остановить ее, Ася почти побежала к лифту.

Черт, где я перегнул? Предложение же было невинным. Просто ужин в качестве извинений. Неужели она не поняла? Проклятье, сейчас приедет лифт, и она удерет.  И не остановишь. Можно хотя бы попытаться вернуть ей деньги. Я вытащил из портмоне купюру и поспешил за ней.

– Возьми. За химчистку, – проговорил, сунув ей в карман деньги. – Я не должен был…

Мои извинения снова не достигли ее ушей. Ася вытащила купюру, зарычав на меня:

– Идите вы к черту со своими деньгами.

И сунула пятитысячную бумажку прямо в ворот моей рубашки.

И теперь пришла моя очередь стоять, открыв рот.

 Дверца лифта тем временем медленно скользила, открываясь. Оттуда вышла моя сестрица. Круто. Только ее сейчас не хватало.

– Добрый вечер, – поздоровалась Ляля, улыбнувшись Асе так, словно та была ее лучшей подругой.

Мне достался поцелуй в щеку и упреки. Как всегда.

– Так и знала, что ты торчишь в офисе, Кирь.

Ляля с интересом посматривала то на меня, то на Асю. Сканирует, засранка мелкая. Ненавижу эту ее проклятую способность читать людей по мимике и жестам. Особенно сейчас, когда даже я легко могу разобрать, что у Аси на лице написана острая неприязнь. Похоже, она приняла Ляльку за мою подружку. Паршиво.