– Там, в холодильнике, – разлепил губы Самохин. – Шампанское и коньяк.

Несколько секунд женщина сверлила его своими темными колючими глазами.

– Оставайся на месте, – наконец сказала она, забирая со стола его мобильник. – Надеюсь, ты будешь себя хорошо вести.

С этими словами Надежда проворно вышла из гостиной.

Взгляд Дэна заметался по комнате. Убежать, пока ее нет?!

«Как убежать, дурень? С твоей раздолбанной ходулей ты едва ползать можешь…»

С этим сложно было не согласиться. И тем не менее Дэн решил попробовать. Закряхтев, он принялся спускать ступни вниз, но лишь его изувеченная нога коснулась пола, он заскрежетал зубами. Нет, убежать он не сможет.

Разбить окно? И что дальше? Только сквозняк устроит.

Взор молодого человека уткнулся в тарелку с фруктами. Если ее разбить, одним из осколков можно нанести серьезную рану…

«Ага, – мрачно подумал Дэн. – А потом получить гвоздодером по башке и уснуть навсегда».

После недолгих колебаний Самохин отверг эту идею.

Собственно, в любом случае что-либо предпринимать было поздно – в коридоре уже слышались тяжелые грохочущие шаги.

«Словно палач идет к месту казни».

Дэн горестно вздохнул.

Как там она сказала? Тюфяк? Ссаная тряпка?

Лучше не придумать. Он действительно неудачник по жизни.

Лузер, иными словами.

– У вас есть дети? – задала вопрос Надежда, держа в руках бутылку коньяка. Раскупорив ее, она сделала жадный глоток прямо из горлышка.

Дэн помотал головой.

– Вы что, больные? Или эти, как их… ну, которые принципиально не желают детей заводить?

Самохин промолчал. Он не испытывал ни малейшего желания дискутировать на данную тему, особенно в его нынешнем положении.

– А жена твоя где? – продолжала расспросы Надежда.

– Почему вы решили, что я женат?

Она ощерила гниющие зубы:

– Потому что это так. А эта истеричка – твоя любовница. Ты ведь не станешь этого отрицать?

– Не стану, – послушно сказал Самохин. Он шмыгнул носом. К чему все эти вопросы?

– Ну и где твоя благоверная?

– В гостях.

– Вот она обрадуется, когда сюда придет, – ухмыльнулась Надежда. Протянула бутылку Дэну: – Пей.

– Я не хочу, – поморщился Дэн. В сознании до сих пор вспышкой мерцало мертвое лицо Кристи, дырка вместо глаза, из которой все выползал и выползал багровый кисель. Поэтому одна лишь мысль о выпивке заставила его желудок скрутиться в узел, хотя еще пару часов назад он был бы не против пропустить рюмку для аппетита.

– Пей, я говорю, – потребовала женщина, и голос ее посуровел. – Только если ты попробуешь меня ударить этой гребаной хреновиной, я запихну ее тебе в задницу.

Деваться было некуда, и Самохин, вздохнув поглубже, отпил из горлышка совсем чуть-чуть. Прокушенный язык в ту же секунду обожгло, словно кипятком, и он закашлялся. Она с легкой улыбкой наблюдала за ним.

– Вы…

– Меня зовут Надежда, – напомнила женщина, забирая у него коньяк. – Наверное, уже слышал обо мне из прессы?

– Это вы сбежали из колонии?

– Было дело. Теперь-то уж чего скрывать.

Невероятно, но Дэн отчетливо различил в ее интонации безысходную тоску.

Набравшись смелости, он выдохнул:

– Надежда, вы собираетесь убить нас?

Лоб беглянки прочертили морщины. Она неторопливо села за стол, сцепив перед собой ладони с грязно-желтыми холмиками мозолей. При взгляде на ее толстые, огрубевшие пальцы, Дэну внезапно пришло в голову, что такими руками можно в костре угли ворошить.

– Я не знаю, – сказала она. – Говорю как есть. Все зависит от того, сдержит ли слово твой брат.

– Он скоро будет здесь, – поспешно проговорил Дэн. Даже слишком поспешно, отметил он с досадой.

– Не парься сейчас о том, что с тобой будет, – посоветовала Надежда. – От этого все равно ничего не изменится. Теперь от тебя уже мало что зависит.