Эти воспоминания нахлынули на меня, пронеслись мгновением, когда в который уже раз и который день пытались выудить у меня, где Мизинер. Его уже объявили во всесоюзный розыск. В чем его обвиняют этот следователь и вся его бригада, какую статью хотят припаять? Осторожно намекнули, что, мол, наш главбух – организатор гигантских хищений. Смех да и только. Что украсть мог этот невезучий бывший офицер Северного морского флота и бывший мой начальник планового отдела? Грамотный, высокообразованный человек. Зачем он только добровольно поперся в этот кромешный ад? Кого выручил? Кто ему что обещал? Навкалывался там будь здоров, торчал с утра до ночи, конюшни решил авгиевы расчистить. Расчистил? Радовался, как мальчишка, что у него получается. Похоже, видел свет в конце тоннеля. Старался для всего коллектива, только кто это оценил. А в итоге и свою жизнь загубил, и собственной семьи. В бегах, какой ужас! А ведь так с каждым может быть, кто здесь работает. И со мной тоже. Стоит только этим следакам захотеть. Им ничего нельзя доказать, у них на все только свое мнение, они, если захотят, выбьют его из кого угодно.

Мурашки поползли по телу. В голове стучало: обвинить могут по любому вопросу, было бы желание. Смотреть на лицо моего мучителя я больше не могла, уставилась только на его омерзительные руки, не находящие себе покоя. Как много, оказывается, они могут рассказать о человеке. Еще студенткой на практике в совхозе я видела большие сильные руки для настоящей мужской крестьянской работы. Или вот эти, обтянутые белой кожей, с безукоризненно чистыми ногтями, постоянно трущие влажные и слегка подрагивающие пальцы. Я представила, как эти руки ласкают женщину. Тошнота подступила к горлу.

– Извините, мне нужно в туалет.

– Пожалуйста, вы знаете где. Мы же не в царских застенках, чтобы вы мочились прямо здесь от страха.

– Мне не мочиться, меня тошнит.

Опана! А Мегера, как ее называют за глаза, похоже, беременна. Тошнит ее! Сейчас самое время ее додавить. Бабы все в таком состоянии сговорчивые. Быстрее бы возвращалась.

Он громко говорил сам с собой; я стояла под дверью и все слышала. Тошнота постепенно прошла, но я все равно медленно поплелась в туалет, вспоминая любимую бабушкину поговорочку: «Если ты беременна, знай, что это временно. Если не беременна – это тоже временно».

К сожалению или счастью, не от кого даже забеременеть, гражданин следователь. Это от вас меня уже тошнит. Неужели есть какая-то женщина, которая его любит? А почему бы и нет? Жабы же тоже друг друга любят и, наверное, считают себя привлекательными. Хохоток недолго с улыбочкой меня порадовал, помыла руки, посмотрела на свои когти, загибаться уже начали, как у хищницы. Надо сегодня не забыть их подпилить, а то обломаются. Вперед, Мегера!

– Все в порядке? – ух ты, какой галантный, какой внимательный. – Я вас слушаю – или вопрос повторить? Вы продумывали свой ответ, я угадал?

Господи, только бы выдержать эту опостылевшую физиономию и это гэканье, которое я органически не переношу.

– А мне нечего думать, этот расчет в принципе правильный, правда, есть одно но.

– Ну-ну.

– Я его делала, не полностью еще разбираясь в хозяйственной деятельности нашего предприятия.

– Продолжайте.

Он вплотную придвинулся ко мне и насупил брови: давай, давай, выкладывай. От его подмышек сквозь нейлоновую рубашку так понесло, что меня действительно чуть не вырвало. Непроизвольно отпрянула назад, лишь бы не вдыхать этот аромат от потных разводов.

– Пожалуйста, смотрите документы дальше. Видите…

Я ему принялась все подробно объяснять про остатки на конец года, заготконторы, с которыми у нас заключены договора на поставку картофеля и овощей, про железную дорогу, нас иногда она подводит, наконец – самое главное – про контейнеры, которых катастрофически не хватает, вынуждены грузить товар, тот же картофель навалом. А в третьем квартале контейнеров у нас вовсе нет, не видим их в помине, особенно если они новенькие. Им ноги делают – и по Украине рассовывают или еще куда, на Север, например, откуда они в жизни не возвратятся. Остаются только не подлежащие восстановлению, а полностью изношенные и идущие под списание. Мы их и списываем.