Стоит, полагаю, также отметить, что родители мои: Нина Александровна и Александр Никонович, – церковь не посещали, хотя и нельзя сказать, что в Бога абсолютно не верили. Хорошо запомнился один достаточно выразительный эпизод из маминой жизни, о котором при случае она изредка вспоминала. Дело было в её юности. Молоденькой девушкой, окончив финансовый техникум в Алма-Ате, мама добиралась речным пароходом по распределению к месту своей первой работы в городе Тобольске. Пассажиры сошли на берег. Хотя время уже шло к вечеру, было солнечно и по-летнему тепло. Пристань неожиданно быстро опустела. Мама осталась на дороге, ведущей к городу, совершенно одна, да к тому же с большим и тяжёлым чемоданом. Путь же предстоял неблизкий – несколько километров просёлочной дороги по совершенно безлюдной местности. В отчаянии она присела на чемодан и заплакала. Вдруг, неожиданно (посреди лета!), закружила настоящая снежная метель. Да такая сильная, что на расстоянии вытянутой руки совершенно ничего не было видно. Метель закончилась буквально через считанные минуты – также внезапно, как и началась. Когда мгла рассеялась, мама увидела, что прямо перед ней, взявшись необъяснимо откуда и опираясь на палочку, стоит дедушка – с белой бородкой, благообразного вида, достаточно опрятный. «Давай», – говорит: «деточка, я тебе помогу». Молча продел палочку через ручку чемодана, и, держась за неё, они, не спеша, пошли к городу. Так и не сказав больше ни слова, дедушка довёл маму до первых городских строений, а сам побрёл обратно. Мама уже тогда внутренне ощущала, что это был не совсем обычный дедушка – боялась даже взглянуть в его сторону, а не то, чтобы заговорить. Вторая моя бабушка Евгения (по папиной линии), жившая в то время с нами, нисколько не сомневаясь, подтвердила, что в образе старца перед мамой предстал сам святой Николай Угодник и ей известны другие подобные случаи.

Сам по себе этот рассказ производил достаточно сильное впечатление, поскольку не приходилось сомневаться в его правдивости. Однако на фоне окружающей материалистической действительности, в которой правил известный ленинский тезис: «Религия – опиум для народа», – а я, будучи убеждённым ленинцем, последовательно становился примерным октябрёнком, пионером, комсомольцем, коммунистом – он оставался лишь нереальным сказочным эпизодом. Не помню уже, с чем конкретно было связано начало ломки моего мировоззрения…, но совершенно точно могу засвидетельствовать – началось это в период моего обучения в Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского. Почему-то, «почти» открыто (в общении с хорошо знакомыми людьми), пройдя курс марксистско-ленинской философии и вступив в партию, я при случае стал называть себя «объективным идеалистом»: сначала интуитивно, а с течением времени всё более и более осознанно.

Далее вроде бы всё у меня складывалось совсем неплохо. Сравнительно легко давалась учёба в академии, при этом должностные обязанности старшины курса численностью более семидесяти человек, исполнявшиеся мной «от звонка – до звонка», – в целом не мешали и определённо нравились. С удовольствием продолжал занятия футболом, серьёзно начатые ещё в период школьного обучения: выступая за сборную команду академии, бывало и против известных, правда в недалёком тогда прошлом, игроков – таких как Пшеничников, Багрич, – становился чемпионом среди ВУЗов Московского военного округа, а по мини-футболу участвовал и, бывало, побеждал по сути в «международных» матчах с интернациональной по составу командой Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, что тогда было довольно-таки забавно. Прекрасно складывались в то время и мои отношения с братом – Валерой и его будущей женой – Наташей, обучавшимися в одной учебной группе Московского энергетического института. Выходные и праздничные дни, время от времени проводимые в тёплой студенческой компании, служили для меня прекрасной психологической разрядкой в условиях «тягот и лишений» армейской службы и вспоминаются с особым удовольствием. Родители во мне души не чаяли, а я искренне отвечал им взаимностью: все отпуска стремился проводить только с ними, тогда ещё проживавшими на Северном Кавказе в городе Прохладный. Так пролетели пять учебных лет, по выпуску был удостоен диплома «с отличием», получил первое офицерское звание «лейтенант» и распределение туда, куда втайне и желал – в 4 Центральный научно-исследовательский институт Ракетных войск стратегического назначения, находившийся в посёлке Болшево (позже – город Юбилейный, затем – микрорайон города Королёва) недалеко от Москвы.