Длинный подол черной мантии Коррина стелился по земле и ветвям иссохшего поваленного дерева, на котором сидел некромант. Всего несколько минут назад это была высокая разлапистая сосна, обвешанная тысячами зеленых иголок, но сейчас дерево было мертво. Мертво благодаря ему. Он дотронулся до шершавого ствола лишь пальцем, и полное жизни дерево уже через несколько мгновений иссохло и подломилось.

Жестоко усмехнувшись и скривив прекрасное молодое лицо, некромант вдруг подумал, что вся его жизнь подобна этому дереву. Когда-то он был святым паладином, молодым дураком, наивно мечтавшим о неизбывной славе, героических подвигах и прочей ерунде, но вышло совсем по-другому. Орден обратился ко злу, и он вместе с ним.

– Ты, мой друг, был больно праведным. Как же так можно? – издевательски процедил некромант, подтрунивая над самим собой.

Имелась у Коррина такая привычка. Порой ему казалось, что подле него сидит такой же, как и он, человек, только лица все никак не разглядеть – оно скрыто капюшоном. Лишь плечи его соседа были опущены, словно под тяжелым грузом, и еще он все время качал головой, не останавливаясь ни на миг, так медленно, так неумолимо, словно выражая свое несогласие с чем-то, словно что-то беззвучно и бессмысленно отрицая.

Некромант вскинул вдруг перед собой руку. Тонкими бледными пальцами совершил стремительное движение, словно заколол невидимку перед собой. В тот же миг из воздуха, прямо перед его лицом, начали появляться черные смолистые нити, от которых шел дым и пахло гарью. Стремительно перебирая пальцами, словно играя на струнах лютни, Коррин стал плести жуткую вязь из Черного ветра, вытащенного из страны самой Смерти. Чувственные алые губы, подобные губам напившегося крови вампира, сложились в безумную усмешку.

– Когда же! Ну, когда же начнется!

Невидимый собеседник в черной мантии и капюшоне продолжал трясти головой, не проронив ни звука, выражая лишь недовольство тем нетерпением, что росло в и без того беспокойной, мятущейся душе Коррина Белая Смерть.

– Веселье… Да, именно веселье ждет нас с вами, братья, под стенами Элагона… и внутри его стен… О, мне не терпится позабавиться с этими разжиревшими от спокойной жизни горожанами, лентяями-солдатами и милыми девочками, такими наивными и глупыми. А в особенности с их визгливыми и бьющимися в агонии душами… Аааа! – ужасно закричал в темнеющее небо Коррин, вскочив на ноги.

Жуткий крик рвал горло, губы пересохли, и даже скулы начали болеть. Руки Белой Смерти продолжали свою мрачную работу, плетя из смолистых нитей историю его жизни и суть вырывающейся из груди боли.

Невидимый собеседник продолжал трясти головой, выражая недовольство жестокостью некроманта.

– Что ж, мой дорогой повелитель, сэр Деккер Гордем, нет… Нет у меня больше сил лаять, когда ты прикажешь… – Пальцы по-прежнему что-то быстро плели в воздухе из порывов Черного ветра. Выходила какая-то замысловатая фигура, это могло быть и неким магическим знаком, или с таким же успехом – лишь творением безумного сознания. – Нет у меня сил больше кусать по твоему приказу… Думал, мой господин, я ничего не знаю? А я знаю! – закричал он что есть сил в небо. – Знаю, что ты влез мне в голову… влез в душу… Я вышвырну тебя оттуда! Слышишь?! – Новый крик прокатился по перелеску в двух милях западнее Элагона. Услышавшие его птицы тотчас же падали замертво, как и животные, из ушей которых начинала течь кровь.

Невидимый собеседник вдруг поднял на него взгляд. Из-под капюшона показалось его, Коррина, собственное лицо: такие же белые волосы, прямой нос, изящные скулы, но не было в глазах присущей Коррину Белая Смерть ярости, ненасытной, неутомимой жажды чужих мучений – ничего, кроме проевшей его насквозь, словно ржавчина, боли. В первый раз он кивнул своему собеседнику. В первый раз он выразил свое согласие.