– Я говорю, что раньше на этом месте было?

– Ты откуда свалился?

Нос нацелился на казака, как мортира.

– Не местный я.

– Это видно, – ощерил зубы мужик. – И чего дураки в Москве забыли?

– Ты, гляди, немощный, – вспылил Тимофей, сжав кулаки. – А то ведь я тебе нос твой длинный набок сворочу!

– Чего?

Мужик двинулся было к нему, но остановился, смерив незнакомца взглядом. И, видать, почуял в нем опасного противника. Хотя казак был не вооружен, но служивого человека в нем было нетрудно рассмотреть. А если это не стрелец, значит, казак. Казаки – пришлые. Им что? Они мутят по городу, пьянствуют, беспричинно людей бьют, а потом исчезают. Ищи его потом! Сколько таких было!

– Дворец тут был опричный, – сказал мужик, насупившись. Нос его как будто внутрь вдавился.

– Прямо-таки дворец?

– Говорю тебе. Давно сгорел, – мужик глазами зыркал, опасаясь, как бы его врасплох не застали. – Еще при Самом…

Тимофей понял, о ком он говорит. Хоть с тех пор много лет прошло. Мужик избегал называть старого царя Иоанна по имени. Страх жил в нем чуть ли не с самого рождения. И никакие прошедшие годы не выбьют его!

– Я, брат, малой тогда еще был, – повеселев душой, сказал Тимофей. – Про это дело не слыхал.

– И я малой был, – буркнул мужик, терпеливо ожидая, когда казак отвяжется от него. Грубить ему больше он не решался.

– А ты, слышь, земляк, где тут можно обогреться?

– Выпить хочешь? – Мужик чуть приободрился.

– И это можно.

– Вон туда иди, – мужик показал рукой. – Дом, видишь, стоит, вроде как скособочился, а за ним сразу и кабак. Ступай!

– А ты, земляк, со мной выпить не хочешь? – спросил Тимофей, ударив себя по кафтану. – У меня деньга есть!

– Выпить?

Мужик глянул на него тоскливым взглядом, в котором читалось явное желание похмелиться. Он колебался, не очень-то доверяя казаку. Но искушение было слишком велико.

– А чего? Давай! – Бухнулся, как в прорубь.

И пошел вместе с казаком, искренне убеждая себя, что только выпьет для похмелки и на этом конец.

Кабак встретил их нестройным хором голосов. Людей было еще не так много, как вечерами. Сидели тут главным образом те, кому надо было поправить себя после вчерашнего. И еще какие пришлые, вроде Тимофея.

Мужик представился ему как Ефрем. И сейчас уже не казался казаку тем недобрым человечком, что не захотел Москву показать. Сели они в углу, взяли вина по чарке.

Тимофей огляделся. Испитые, сумрачные лица, полукольцом окружавшие его, были поглощены лишь одной заботой – пить. Других они не видели и не интересовались, кто и что. В таком местечке затеряться проще простого. Вспомнил он совет купца: не слишком увлекаться.

Отхлебнул немало из чарки, улыбнулся новому знакомому.

– А ты, Ефрем, стало быть, из московских?

– Не совсем. – Ефрем чарку сильно пригубил, настроение поднялось. – Из Клина я.

– А тут чего делаешь?

– А… – отмахнулся мужик. – Много чего… Я по плотницкому делу.

– Дома строишь?

– Я и дома, и церква строил. Мне все подручно. В моих руках топор как игрушка детская.

– Хорошо.

– Еще бы! – Ефрем помолчал, глянув исподлобья. Изучающе. И решил, что сейчас можно и самому нового знакомого попытать. – А ты вот, Тимофей, откуда пришел?

– Из Сибири я сейчас.

– Прямо из Сибири? – недоверчиво протянул Ефрем.

– Из самой, – усмехнулся казак, забавляясь неверием собеседника. – Я с Воейковым на Кучума ходил. Слыхал про такое дело?

– Как же, слыхал, – уважительно отозвался Ефрем. – Только ты что-то без сабли, как обычно, казаки здесь ходят.

– Я у знакомого купца остановился. Там все и оставил.

– Добро. – Ефрем многозначительно уставился на пустые чарки.

Новый знакомец ему начинал нравиться. И чего это он сразу кинуться на него хотел? И придет же такое в голову! А ведь трезвый еще был.