В дверь снова постучали, и в палату вошла, нет, не вошла – вплыла Нефертити. Точеный лик, миндалевые глаза, волосы воронова крыла по плечам. Грациозно вручила букет и грустно улыбнулась.

– Можно присесть, Борис Аркадьевич?

– Садитесь. Мы знакомы?

– Нет. Меня зовут Виолетта. Теперь знакомы. Я к вам по делу.

– Слушаю вас.

– Мой муж в римской тюрьме. Его надо вытащить в Россию.

– Во-первых, я уже веду дело и не могу выехать в Италию. Во-вторых, я адвокат дорогой.

– Знаю. Я согласна на все ваши условия.

Она уселась в кресле удобнее, юбка с разрезом натянулась, открывая ноги цвета слоновой кости много выше колен.

– Этот номер со мной не пройдет, Виолетта. Я – импотент.

– Борис Аркадьевич! – укоризненно произнесла она. – Я имела в виду сумму.

– Вы ее не потянете.

– Назовите сумму. Чтобы хватило на вашу голубую мечту.

– У меня нет голубой мечты.

– А фрегат?

Кузнецову с трудом удалось сохранить невозмутимость. Это ему сон однажды приснился: среди береговых сосен фрегат с шикарными каютами, командирским мостиком и слугами-матросами… Даже Вовочке он об этом не рассказывал, только секс-секретарше – под утро, когда они впервые остались в его новой квартире. Ай да Лилечка, ай да тварь!

Он пристально оглядел посетительницу.

– Миллион зеленых вам по силам? – Кузнецов намеренно завысил в несколько раз сумму гонорара.

– По силам. В мешке или на счет в Швейцарии?

– Две трети в мешке.

– Хорошо.

– За что муж угодил в римскую тюрьму?

– Не знаю. – Юбка теперь открывала лишь колени.

– В России он в розыске?

– Нет.

– Работает на мафию? На кого-либо там? – показал глазами вверх.

– Пока без ответа.

– Куда вы еще обращались?

– Никуда.

– Как давно он в Италии?

– Вторую неделю. По документам он греческий подданный. И по национальности – грек. Родился в Сибири. Жил до последнего времени в Москве.

– Ваш брак зарегистрирован?

– Если необходимо, принесу свидетельство о браке. Так вы беретесь?

– Лучше сделайте, коль вы всемогущая, чтобы его здесь объявили в розыск.

В этот момент дверь в палату распахнулась. Надежда Васильевна окинула комнату подозрительным взглядом.

– Ничего не понимаю, Борис Аркадьевич. Вы должны выписываться в пятницу. А сейчас главврач распорядился облагородить ваш рот к 11 утра завтра. И сразу – на выписку. Через полчаса в процедурный кабинет! – и вышла.

– Она неравнодушна к вам, господин адвокат, – улыбнулась Виолетта. – Не потеряйте бдительность.

– С вами же я не потерял бдительности. И договоримся так. Если я возьмусь за ваше дело, вы будете со мной полностью откровенной. Главное – не врать.

– Разве я врала?

– Вы – не жена человека из римской тюрьмы. И даже не любовница. Слишком деловиты для близкого человека. И поторопились выставить напоказ свои прелести.

– Извините.

– После возвращения из Эстонии жду вас или того, кто вас послал, в офисе.

«Да, не ко времени этот процесс в Эстонии, – подумал Кузнецов, когда посетительница покинула его палату. – За такой гонорар он готов хоть завтра вылететь в Рим. Но пресса уже раструбила про русскоязычную общину и о его согласии взять защиту ее руководителя на себя…»

Через час Виолетта встретилась с Пилотом. Крупным гребнем стала расчесывать свои роскошные волосы над белым листом бумаги. Оттуда скользнул микродиктофончик в форме утолщенной спички.

– Хреновая из тебя артистка, – сказал Пилот, прослушав запись. – Только и умеешь ноги задирать да губами чмокать. – Идем к Тузу…

– На хрен ему вперлась та русскоязычная община? – спросил Туз.

– Реклама – двигатель адвокатского прогресса, – откликнулся Череп.

– Сколько он пробудет в Эстонии?

– До суда шесть дней, – начал высчитывать Череп. – Потом, может быть, «на доследование» в связи с открывавшимися обстоятельствами, волокита, в общем.